он же солнце топил. Может, если бы знать, кто, да как устроил — и нашли бы, как обратно достать. А пока вот так: ни утро, ни вечер, просто светло. Потом разом темно.
— Ну, в целом-то вроде и не так плохо, — Максим обвёл зал трактира осовевшим взглядом.
— В нашем деле — плохо.
— Правда?
— Сам увидишь. А Кабурек, — Иржи помолчал, будто тщательно подбирая слова. — Ты его лучше насчёт солнца не пытай. И насчёт дочери тоже.
Макс непонимающе нахмурился:
— А что про неё пытать? Ну, старуха. Ну что теперь. У нас точно так же люди стареют. И нелюди, наверное, тоже бы старели, — забормотал он, развивая мысль. — А они вообще долго живут?
— По-разному, — Шустал отставил ещё одну опустошённую кружку. — Тебе сколько вообще лет?
— Тридцать четыре, — запинаясь, выдал Максим.
— Ясно. А мне сколько?
— Откуда я знаю?
— Ну, по виду.
— Да плюс-минус так же.
— Сорок восемь, — заявил Шустал, довольно наблюдая, как собеседник пытается сфокусировать на нём непослушные глаза.
— Врёшь, — уверенно заявил Максим.
Капрал с самым серьёзным видом перекрестился, потом вытащил из-под нагрудника цепочку с крестиком, поцеловал его и спрятал обратно. Макс внимательно наблюдал за этой сценой, потом спросил:
— Как так?
— А вот так. Правда, я тебе точно не скажу, одни и те же у вас и у нас года, или разные. Но по нашему летосчислению мне — сорок восемь. Я, кстати, подумал поначалу, что и тебе примерно столько же.
— Я просто последнее время много пью, много работаю и плохо сплю! — протестующие забормотал Максим.
— Да нет, при чём тут твоя работа и выпивка. Я всё это к тому, что не спешил бы ты судить, кому и сколько лет, и кто старый, а кто ещё ничего и о-го-го. И повторно тебя прошу — слышишь? — не ляпни чего-нибудь не того своему тестю. Беды не оберёшься.
— Да не буду я ничего ему ляпать! Я в кордегардию сейчас пойду. Поели? Поели. Попили? Попили. Пора и честь знать. Кто там меня будет учить мечом махать?
— Прежде, чем учить, тебя протрезвить бы хорошо. Ну ничего, в другой раз будешь, как все честные люди, пиво брать, а не эту жуть. Пойдём, побродим ещё по улицам, пусть тебе мозги как следует проветрит. Полчаса у нас есть, а потом в казарму и спать. К ночному выходу как раз будешь в форме.
Глава 5
Первая вахта
Максиму казалось, что он только-только задремал, когда его растолкал всё тот же Шустал, держащий в руке фонарь со свечой.
— Вставай, страж. Пора.
— Иржи, ты ведь капрал.
— Капрал.
— Значит, в служебное время я должен к тебе обращаться «пан капрал»? Субординация, как-никак.
— В общем-то да, — задумчиво потёр подбородок чех. — Но, во-первых, ты не в моей десятке. Я слышал, что командор вообще не намерен распределять тебя, а хочет оставить в личном подчинении. Во-вторых, это у старших офицеров обычно пунктик насчёт порядка. Хотя, конечно, порядок должен быть. Но если ты меня ненароком назовёшь по имени или фамилии — я не обижусь.
— А то, что меня решил оставить при себе командор — хорошо или плохо? — поинтересовался Максим, оглядывая измятые дублет и штаны: спать он завалился одетым.
— Чудак человек! Конечно, хорошо. Не будешь щёлкать клювом — карьерный рост обеспечен. Правда, есть нюанс.
— Какой? — насторожился Макс.
— Тех, кто не распределён по десяткам, в любую минуту могут послать в любую часть Праги. На помощь, для усиления, или просто в наказание, если кто провинится. Слыхал, как ротмистр Калита грозился Йозефовым?
— Там что, так плохо? Это же просто Еврейский город, от нас рукой подать.
— Вот не свезёт тебе там побывать — сам поймёшь, — туманно пояснил Иржи и вышел из комнаты.
Казарма, в которой Максиму отвели койку, располагалась в той же башне кордегардии. Со стороны монастырского двора к башне примыкало длинное крыло в два этажа, которое занимали спальные помещения, офицерский и солдатский залы — в них обычно ели, проводили время за картами, игрой в кости, или просто за разговорами — а также гарнизонная кухня. Каждую комнатку делили между собой шесть бойцов, однако Макс, оглядевшись, убедился, что он в спальне один. Правда, две из оставшихся постелей были смяты, а на ещё одной кто-то оставил не дочиненный бандельер и моток дратвы с воткнутой в него большой иголкой.
Из казарменного крыла также можно было попасть во внутренний дворик, который по периметру замыкали постройки складов, кузницы и конюшен. Ещё тут имелись небольшой плац для построений, площадка для фехтования и упражнений с древковым оружием, а также стрельбище. Выезд из дворика был устроен в монастырский двор, а оттуда, через главные ворота монастыря — на улице. Однако, по словам Шустала, коней ночная вахта использовала редко, поскольку до большинства мест в зоне ответственности конкретной кордегардии можно было в два счёта добраться пешком.
— А униформа нам не положена, пан капрал? — поинтересовался Максим, догоняя Шустала на лестнице.
— Плащи. Но их мы надеваем только на парад гильдий. Да тебя и без того скоро запомнят и начнут узнавать, — пообещал Иржи. Потом порылся в кошеле на поясе и бросил Максу что-то блеснувшее серебром. — А если кто засомневается — сунь вот это под нос, вопросы отпадут.
Парень с интересом повертел в руках то ли жетон, то ли очень большую монету. На одной её стороне был чешский лев, на другой — голова человека в окружении пяти звёздочек, соединённых по кругу тонкой линией.
— Ян Непомуцкий?
— Он самый, — благодушно улыбнулся Шустал. — Наш покровитель.
— И что, никто не пытался подделать такой жетон? Ведь чеканят же фальшивую монету.
— А зачем? — пожал плечами капрал. — И потом, за подделку этого жетона наказание будет похуже, чем за фальшивомонетничество.
— Правда? Какое?
— Давай в другой раз, не по ночному времени.
Они вышли на внутренний плац, по периметру которого уже выстраивались стражники. Над городом плотным покрывалом лежала ночь, на небе лишь кое-где мерцали робкие искорки звёзд, а луны не было видно вовсе.
Почти у самых дверей, рядом со знаменосцем, стоял Томаш Брунцвик, и Максу невольно пришло на ум,
