снова недоумённо воззрился на посетителя. Максим хотел было опять треснуть себя по лбу, но вовремя опомнился, решив, что для гоблина это будет уже чересчур — чего доброго, ещё выставят вон без обеда.
— Клёцки, — поправился он.
— И две кружки тёмного, — добавил Шустал.
Гоблин с явным облегчением улыбнулся, поклонился, и пообещав: «Сию минуту, паны!» — умчался на кухню.
— Что за бехеровка? — с интересом спросил Иржи.
— У нас это чуть ли не символ Чехии, — с иронией пояснил Макс. — Ликёр на травах.
— Ааа… Так бы и попросил. Здесь чуть не в каждом заведении свои ликёры и настойки, за год всех не перепробуешь. Каждый уверяет, что у него — самые лучшие, и держит рецепты в строжайшей тайне. А с чего ты клёцки какими-то кнедликами обозвал?
— С того, что так их у нас называют.
— Чудное какое-то слово. Но впрочем — почему бы и нет. Что же, — улыбнулся Шустал, — шпикачки у вас так и есть, шпикачки?
— Так и есть, — грустно улыбнулся в ответ Максим. — А сливовица это же то, что я думаю?
— Жуткое пойло, — предостерёг его капрал. — Ты бы не налегал. Если ночью в дозор, лучше иметь трезвую голову.
— Налегать не буду, — пообещал парень. — Только где она, ваша ночь?
— Придёт. Глазом моргнуть не успеешь, как накроет город.
— Закатов тут разве природой не положено?
— Природой-то закаты положены. Были. Но где ты видишь солнце? — повёл рукой вокруг них Шустал.
Новоиспечённого младшего стража вдруг прошиб холодный пот. Он понял, что и в самом деле за всё время пребывания в этом мире не видел на небе солнца. Сначала казалось, что причина в долгом, медленно догоравшем, и всё никак не способном догореть, закате. Потом на какое-то время Максим засомневался, и подумал было, что это, напротив, постепенно набирающий силу рассвет. Но миновало уже несколько часов — а освещение на улицах этой, другой, Праги оставалось всё тем же мягким, рассеянным и чуть приглушённым, идущим словно бы отовсюду и ниоткуда разом, скрадывающим очертания домов и людей, гасящем яркость красок и, кажется, даже уличный шум.
— А где оно? — настороженно поинтересовался парень.
— Утонуло в Чертовке, — печально констатировал Иржи.
Гоблин вернулся с заставленным мисками и кружками подносом. Сливовицу он принёс в глиняном стакане, от которого над столом тут же поплыл крепкий спиртовой дух.
— Я тебя предупредил, — на всякий случай подчеркнул капрал, прежде чем поднести к губам кружку с пивом.
Сливовица обожгла горло и Максим немедленно потянулся двузубой вилкой за поджаристой колбаской, ещё шкворчащей — её явно только-только сняли со сковороды. Шпикачка оказалась изумительно вкусной, и парень лишь теперь вспомнил, что у него, вообще-то, тоже давным-давно не было во рту маковой росинки.
— Насчет Кабурека… — осторожно начал Иржи, но Макс предостерегающе поднял ладонь:
— Не хочу об этом говорить. Документ подписан, брак зарегистрирован — баста. На том и закончим. Вряд ли от меня потребуют исполнения супружеских обязанностей. И вообще, я, может, в большом выигрыше: тесть ведь говорил, что его дочь великолепно готовит, — мрачно заметил Максим, делая ещё один большой глоток из стакана и чувствуя, как алкоголь начинает постепенно ударять в голову.
— Позовёшь как-нибудь пообедать в семейном кругу, — усмехнулся Шустал. Но, поймав сердитый взгляд приятеля, извиняющимся жестом развёл руки:
— Прости. Я не в обиду. И вообще, я вполне серьёзно — у меня же в Праге никого, а в казарме харчеваться то ещё удовольствие. На казённом пайке жир не нагуляешь.
— Почему никого?
— Потому что мои все в Таборе живут. Я дома уже три года не был, всё никак отпуск не дадут.
— А чего не женился? Был бы тебе и домашний уют, и, вон, свои шпикачки.
— Ага, как же, — скривился Иржи. — Во-первых, нашему брату, чтобы жениться, сперва нужно разрешение у командования получить. Это ты… — он явно хотел добавить «везунчик», но, заметив, как Макс с силой сжал рукоятку вилки, на ходу исправился:
— … особый случай. Семейный солдат начинает думать о доме, жене, ребятишках, становится осторожнее — это в общем-то даже хорошо. Но иногда начинает в принципе избегать опасности, делать своё дело, спустя рукава — это уже совсем не хорошо. Так что командование долго и тщательно взвешивает каждый такой запрос. Во-вторых, на что семью содержать? С нашим жалованьем не слишком-то разгуляешься. Жильё, питание, из одёжки что-нибудь… Пока ты один — с лихвой хватает, даже отложить можно про запас. Но семья — совсем другое дело. Ротмистр, скажем, такие расходы потянет, ему и на домик приличный хватит, если с начала службы понемногу сберегал, и на всё прочее. А я пока не ротмистр, — Иржи отсалютовал приятелю кружкой и надолго припал к ней. Допив пиво, он с наслаждением крякнул, поставил пустую кружку на стол — и велел тут же подскочившему к нему гоблину:
— Ещё две, будьте так любезны.
— Сию минуту, пан.
— Как так вышло, что солнце утонуло? — слегка заплетающимся языком поинтересовался Макс. Он уже пожалел, что не перекусил как следует прежде, чем приниматься за выпивку — сливовица своё дело знала. К счастью, стакан был уже пуст, и теперь младший страж налегал на клёцки, щедро политые топлёным маслом и посыпанные поджаренным луком.
— Так вот и вышло, — вид у Шустала стал мрачный и серьёзный. — Пять лет тому назад.
— Как может солнце утонуть?
— Почём я знаю? Я тебе что, учёный, или алхимик? Они вон тоже так и не смогли выяснить, как да почему, да как бы его достать.
— Ну так водяного бы попросили, — усмехнулся Максим. — Чертовка и Кампа — его вотчина, или я что-то не так понял?
— Всё ты так понял. Не поможет он.
— Ааа… Вредничает?
— Не то чтобы…
— Мзду ждёт?
Иржи нахмурился и посоветовал:
— Не вздумай такое перед тестем ляпнуть. Дурень.
— Извини, — Макс прижал указательный палец к губам, показывая, что больше такое не повторится.
— Говорил же: жуткое пойло.
— Твоя правда. Так почему пан Кабурек не подсобит?
— Не может он, — вздохнул капрал. — Не в его это власти. И вообще… — Шустал как-то неопределённо помахал рукой.
— Что — вообще?
— Не
