простил себе, что согласился. И не простил Нине, что она попросила меня об этом.
— Ты редко виделся с дочкой?
— Реже, чем хотелось бы. Я навещал ее, возил отдыхать. Мы с Ульяной не очень близки.
— Какой интересный вы ведете разговор!
У плеча Федора возникла Диана. Она накинула блузку на купальник, концы подола завязала под грудью, верхние пуговицы не застегнула. Федор невольно покосился на два упругих шара, которые ему сунули под нос.
— У тебя есть другие дети, кроме Ули? — спросила Диана, глядя на Федора глазом опытного оценщика в ломбарде.
— Нету! — усмехнулся Федор и развел руками. — И я не женат.
— А с матерью ее когда развелся?
— Через год после рождения Ули. Нина встретила большую любовь. Он был взрослый и обеспеченный, но не мог иметь детей. А тут — молодая, красивая, с готовым ребенком. Нина ушла. И правильно сделала. Я не мог ей дать того, чего она хотела. Со мной она бы в юности намучилась.
— А теперь намучилась бы? В зрелости? Неужели ты всю жизнь работал то таксистом, то разнорабочим? Ты, случаем, не замаскированный олигарх? Как в книжках для девочек.
— Упаси бог, — испугался Федор. — Я не олигарх и даже не паршивый миллионер. Но на жизнь хватает. И сразу скажу, что я не известный актер, не спортсмен, не звезда интернета.
— Какой-то ты, Федя, загадочный…
— Я не специально.
— Диана, хватит его допрашивать, — тихо сказала Тина.
— Тина, у меня ведь для тебя отдельный подарок! — спохватился Федор.
Он полез в карман и вытащил плоскую коробочку — тяжелую, из темного дерева. Покачал на ладони, с удовольствием глядя на горящие нетерпением лица подруг. Медленно открыл крышку.
На черной бархатной подушечке лежал прямоугольный кулон. Но простота его была вовсе не простой. Пластина из серебристого шероховатого металла поражала лаконичностью и четкостью форм. Кулон был загадочен, как египетские пирамиды, как очертания Бермудского треугольника на карте, как одинокий обелиск в пустыне, остаток древней цивилизации…
Федор перевернул пластину, показав выгравированную надпись:
«Aliis lucens uror».
— Светя другим сгораю, — перевел Федор. — Это кусок метеорита Кампо дель Сьело. Он упал в Аргентине четыре тысячи лет назад.
— Откуда он у тебя? Купил? Наверное, это дорого!
— Вовсе нет. Это просто железяка родом из космоса. Кусок метеорита подарил знакомый профессор*. Старик увлекается небесными камнями и спонсировал экспедицию по их поиску. Я в ней участвовал. Мы другой метеорит искали, конечно. Этот до нас нашли. Подарок профессора я обрезал, отшлифовал, сделал надпись. Нравится?
— Очень!
— Носи на здоровье. С днем рождения, Тина!
— Спасибо!
Тина с трепетом приняла коробочку из его рук. Ей ужасно хотелось тут же надеть подвеску, но отчего-то было неловко.
— Надевай давай! — Федор легонько толкнул ее плечом.
Тина с облегчением потянула за цепочку. Федор придержал ее волосы, когда она застегивала замок, и Тина почувствовала легкое прикосновение его руки к шее. От чужого касания Тину невольно передернуло; Федор это заметил и быстро убрал руку. Тина виновато улыбнулась ему.
— Угодил так угодил! — рассмеялась Диана. — Это тебе не банальное золотишко. Федя, с тобой таки можно иметь дело. Тина, а давай его с собой возьмем!
— Куда? — хором спросили Федор и Тина.
— На наши еженедельные вылазки!
Тина хотела протестовать, но было неудобно. Диана с азартом рассказала Федору об их планах начать полную впечатлений жизнь.
— Федя, пойдешь с нами куролесить? Или тебе, объехавшему полмира, неинтересны наши убогие развлечения?
— С удовольствием сопровожу прекрасных дам! — галантно отозвался Федор, и теперь отшить его уже не было никакой возможности. Тина показала за его спиной кулак Диане, та рассмеялась, но и бровью не повела.
— Дети, пора торт есть! — позвала Тинина мама и все вернулись на веранду.
9
Бабушка Тины украсила торт свечами. Ровно двадцать девять. Они стояли тесно и пылали как костер.
Тина погрустнела. В следующем году места на торте станет еще меньше. Свечей будет тридцать — роковая дата для девушки, рубеж.
Даже если девушка верит, что в тридцать молодость только начинается, подсознание все равно ужасается и заставляет искать морщинки на лице. И твердит: «Тебе тридцать, а у тебя ни своей семьи, ни любви, ни особых успехов на работе. Значит, ты неудачница».
Спорить с подсознанием сложно. Можно почаще повторять себе: не в муже и детях счастье! И уж тем более не в карьере! И вообще, все еще впереди!..Главное, не думать, что впереди будет тридцать одна… две… три… сорок свечей, и никаких перемен в жизни.
Тина вздохнула, набрала полную грудь воздуха, выпятила щеки, зажмурилась и начала дуть. Дыхание кончилось на пятнадцатой свече.
— Нууу, так желание не сбудется, — разочарованно протянула Уля.
— Сбудется, если она соберется и быстро подует еще раз, — сказал Федор. — Давай, Тина!
— Да я не успела ничего загадать, — пробормотала Тина.
— В чудеса надо верить в любом возрасте, — наставительно заметила Ульяна, а Глеб улыбнулся ее словам.
Тина виновато взглянула на него. Потому что она все же загадала желание — чтобы Глеб увидел ее не как друга… чтобы он догадался о ее чувствах и… и признался в своих. В тех, в которым он сам себе не отдает отчета. Ну должен же, должен он хоть что-то к ней испытывать! А Уля… это минутный интерес! Это несерьезно, что бы он ни говорил! А вот двадцать лет дружбы — это уже другое, это не просто так!
После торта все отправились на лужайку развлекаться. Затеяли игру в мяч, но игра скоро расстроилась: Уля не смогла бегать по полю на шпильках, а еще сломала ноготь и продолжать не пожелала. Глеб, само собой, тоже отказался.
— А давайте в фанты! — хором предложили Тинины кузины Оля и Поля. — И Руслана позовем!
Они заметили, что на дворе у соседей появился их сын, красивый тонкий длинноволосый юноша, и решили во что бы то ни стало затащить его в компанию.
— В фанты? Это как? — удивилась Уля.
— Ты не знаешь?! — настал черед удивляться кузинам и Глебу. Они наперебой принялись рассказывать ей правила игры, Уля слушала с опасливым выражением на лице. Тина догадалась: боится, что ей попадется дурацкое желание и ей придется его исполнять. Не хочет выглядеть глупо.
Тина сразу же дала себе слово придумать самый идиотский, самый дурацкий фант.
На веранде сдвинули стол и стулья, принесли пустую бутылку, бумагу и карандаши. Все уселись на пол и стали думать и строчить.
— А что можно загадывать? — шепотом спросила Уля Глеба.
— Что угодно! Чем глупее, тем лучше, — объяснил он.
— Самое любимое у всех желание — поцеловать кого-нибудь на выбор, —
