столь чудовищный и противоестественный, что ни одно живое существо не должно такое слышать. Оно лишь отдаленно напоминало низкий, хриплый стон, доносящийся откуда-то из глубин влажной земли.
Мочевой пузырь не выдержал, на джинсах с невероятной скоростью разрослось темное пятно. Николай, не задумываясь, швырнул свою драгоценную камеру прямо в лидера орды. От удара и так державшееся на соплях тело развалилось на части, окончательно превратившись в лужу зловонной гнили. Мертвая орда устремилась на обидчика.
Все пути к отступлению были перекрыты, лестница больше напоминала бочку с сельдью, по коридору к нему приближалась чета Водкиных, раскинувшие свои щупальца, словно сети. Под ногами Дианы растекалась огромная лужа крови, её живот шевелился. Метая головой из стороны в сторону, он рванул в единственное доступное место, туалет. Захлопнув за собой дверь, его глаза расширились от ужаса. Унитазы исторгали из себя неисчислимое число крыс или, скорее, то, что раньше было крысами. У большей части шерсть полностью слезла, обнажив раздувающуюся, деформированную, морщинистую плоть. Павел валялся на полу, облепленный ими. Они заползали ему в рот и с невероятной жадностью грызли глаза. Он хоть и был хреновым режиссёром и руководителем, но такой судьбы Николай ему точно не желал. Ангелина, звуковик, жалась на подоконнике, сейчас ее кричащие о крутости и независимости татуировки смотрелись особенно нелепо.
Когда Николай был маленьким, ему хотелось завести домашнее животное, мышь или крысу, их он считал милыми и не требовали за собой тщательного ухода, но родители были категорически против. Теперь он был с ними согласен.
Павел перестал дёргаться, на него уставились сотни алых глаз вперемешку с пустыми глазницами, и потянулось бесчисленное количество тёмных усиков. Неожиданно всё тело пронзила неописуемая боль, опустив глаза, Николай издал нечеловеческий вопль. Через дверь и его тело проходили эти чёртовы лианы. В адских судорогах он рухнул в море отвратительно мягкой, обжигающей тьмы.
Первым поднялся Павел. Хоть у него с Николаем и отсутствовали глаза, но не услышать, как это нечто жалко визжит, было нельзя. Они быстро разделались с Ангелиной. Николаю досталась верхняя половинка, он с особой жадностью вгрызался в то, что Ангелина имела смелость называть грудью, мяса не было, только безжизненная ткань и кожа. Ему стало грустно, груди этого вида казались аппетитной частью, к сожалению, приступить к остальным частям не получилось, ее плоть довольно быстро стало приютом очередного сородича. Теперь им следовало присоединиться к веселью, творящемуся на третьем этаже.
……..
Мужчины обливались потом, спертый воздух убивал. Андрей, Аман и Иван только закончили баррикадировать выход на лестницу, как через стулья, столы, пару диванов и каталки под аккомпанемент глухих ударов начали просачиваться черное нечто. Теперь это были не хлипкие щупальца или лианы, а невообразимые, чудовищные черви, жиревшие на мертвечине и сбежавшие из пучины морской. Мужчины отпрянули в ужасе.
— Это их сдержит?
— Хуй его знает, Андрей! От этих уродов можно ждать чего угодно!
— Ты как? На тебе лица нет!
— Нет таких слов описать, как мне хреново. Мне раскаленные угли в ноги засунули. Вот самое близкое, как это можно описать. — Еле промямлил Аман, его всего трясло. Удивительно, как ещё мог стоять.
— Хех, а я свою руку уже давно перестал чувствовать. Сначала всё тоже горело, а теперь…теперь нечего, кусок мяса. Посмотрите на нее. — Рука была в ужасном состоянии, распухшие вены вперемешку с огромными волдырями были неотличимы от картины абстракциониста. — Бля, я не хочу становиться инвалидом, не хочу становиться бесполезным!
— Эй, эй, Иван, успокойся, всё будет хорошо. Надо просто продержаться. Это всё началось сегодня днём, а часть этих уродов выглядят как куски ожившего говна. Сами развалятся, а остальных добьют военные. — Этими словами Андрей в большей степени пытался успокоить себя, а не Ивана. Страх, страх вернулся, когда все эмоции подавлены, эта скотина становится сильнее, подпитывается безнадежностью. А ее можно было почувствовать в воздухе, она становилась почти осязаемой. Её отчётливый след можно было увидеть в лицах всех, кто находился на этаже. Андрей ощущал его из печальных взглядов, от этого становилось ещё хуже.
Треск, отчётливый треск. Обернувшись, Андрей ощутил всю полноту отчаянья. В двери показалось лезвие топора.
— Вы издеваетесь? Быстро уходим! Запирайте и баррикадируйте двери!
— Как будто это поможет!
— А что нам ещё остаётся делать?!
От зарождающего спора мужчин отвлёк истошный женский крик. Из туалета выбежала медсестра, облепленная крысами, они походили на огромные гноящиеся язвы. Одна из крыс пыталась забраться ей в рот. Из двери начал медленно расстилаться ковер из крыс. Поднялся хор из криков, живые стали прятаться по своим норам в отчаянной попытке спастись.
— Нет, нет, нет! Этого не может быть, этого просто не может быть!
— Успокойся!
— Бля, бля! Артем! — Андрей рванул с места в поисках брата. Врачи отнесли его в одну из палат. К сожалению, он не запомнил, в какую, был слишком поглощён пустой тратой времени, как создание баррикады. Ему в спину кричат остановиться, помочь, он остаётся глух к этому. Перед глазами плывет туман, он ничего не ведёт, мозг переводит организм в режим выжить любой ценой. Он не замечает, как давит крыс, не боль от их маленьких щупалец, не ведёт испуганных лиц женщин и врачей, когда он врывается в палаты.
На четвертый раз ему везёт. Полуживой Артем стоит на коленях, поглаживая темные, как ночь, волосы Адели. Раньше Андрею они казались чарующими, но сейчас не вызывали ничего, кроме отвращения.
— Брат, вставай, нужно валить!
— Хм? А это ты. Андрей, у меня к тебе просьба.
— Да, да, давай потом! Они могут оказаться здесь в любую секунду!
— Бери Аделю и беги.
— Что?
— Беги!
— Я тебя не брошу!
— Я руки и ноги горят, в глазах сплошная рябь. Я попробую задержать этих тварей, а ты беги.
— Блять, куда? Если они сюда прорвутся, то значит они могут ворваться куда угодно.
— Неважно. Брат, прошу, ради всего святого, помоги! Я не знаю, что делать! — Артем зарыдал, настолько горьких слез Андрей никогда не видел. Сердце разрывалось.
…….
— Вернись, твою мать! Андрей!
— Забудь про него. Лучше думай о нас. Что делать?
— Что делать? Что делать? Пиздить этих упырей! — С этими словами схватил ближайший стул из баррикады.
К нему медленно подползла одна из крыс, у нее отнялись задние ноги. Аман со всей дури треснул по ней стулом. От грызуна осталась куча потрохов, в которых продолжали шевелиться щупальца. Подступали ещё крысы, и Аман с невозмутимым лицом принялся их давить.
Ивана был впечатлён, глаза метались из стороны в сторону в поисках подходящего для его состояния оружия, но это
