а ожившие тени.
Смерть, летящая на крыльях ночи, метнулась в сторону Адели, она рухнула на пол и издала самый громкий крик, на который были способны её голосовые связки. Щупальца проходили сквозь плоть, не встречая никакой преграды, ощущение от них было такое, словно через мышцы и кости пропустили раскалённую колючую проволоку, а хиленькие лапки царапали кожу.
Артем, Андрей и Аман ворвались в палату. Увидев, как мерзкая тварь атаковала его любимую, Артем переменился в лице, он стал походить на какое-то дикое животное. Подбежав, он схватил ворону голыми руками оторвал ее крылья, после чего, словно обжегшись об раскалённый металл, швырнул колышущееся тельце об стену. Остатки вороны медленно сползли на пол, щупальца яростно хлестали воздух.
— Руки, сука, руки, они, блядь, горят! Бляяяя! — прорычал сквозь зубы Артем. От боли пошли слезы и выступил холодный пот. Все тело трясло, да так, что он еле обернулся, чтобы посмотреть, все ли в порядке с его любимой. Аделя лежала спиной на полу, хватая воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег, глаза закатились.
— Помогите! Помогите её! — Истерично прокричал Артём.
— Успокойся, парень! Андрей, хватай её за ноги и понесли на третий этаж.
Андрей кивнул. Только собираясь взять Адели, мужчин остановил автомобильный гудок, доносящийся с улицы.
— Военные! — воодушевленно произнес Андрей.
— С чего ты взял? Может, это кто-то из земляков смог прорваться к машине. Хотя мы не видели никого проезжающего мимо нас с момента начала этого пиздеца.
Первым к окну подошёл Артём, его перекосило от запаха, а глаза расширились от удивления.
— Парни, у нас проблемы.
Увиденное в окне заставило Андрея и Амана потерять дар речи. Первым послужил дождь из мертвых и умирающих птиц. Одержимые бросались на своих ещё живых собратьев и терзали их прямо в воздухе. Хватало одного случайного касания щупальца, чтобы птица разбилась о землю агонизирующим камнем.
Второй являлась пожарная машина, направляющаяся в сторону роддома, это могло послужить лучиком света в этом царстве мрака, если бы не то, что на месте водителя сидел очередной труп. Вел он машину не очень аккуратно, но по возможности старался не задевать своих собратьев, заблаговременно предупреждая их серенадой из автомобильных гудков.
Мертвая толпа разошлась, освобождая путь. Машина на полной скорости влетела в забор, повалив его. От удара уже и так плохо выглядящего водителя бросило через стекло прямо на асфальт. Куски лица повисли на черепе, большая часть зубов отсутствовала, нижняя челюсть оторвалась, голова лопнула, внутренние органы вываливались из торса, но даже в таком состоянии он продолжал двигаться в сторону здания. Личный легион смерти ринулся на штурм оплота жизни.
— Больно! Дышать трудно, горю, всё горит! — еле слышно простонала Аделя.
— Берем её и тащим на третий этаж, и там всё на хуй баррикадируем, — твердым голосом произнес Аман.
Андрей схватил Аделю за ноги, Аман — за руки. Только начав ее поднимать, Аман завопил от боли. Через его ноги проходили щупальца, появившиеся из останков мертвого голубя, которого мужчины не заметили. Аделя упала головой об пол.
— Бляяяя! Сука! — Аман со всей силы врезал ногой по остаткам голубя, что те, как футбольный мяч, отлетели к стене.
Снова отличный кадр. Жестокость к животным всегда вызывала у зрителей прилив негативных эмоций. Николай ликовал, ещё больше материала. Если он выберется отсюда живым, его никчёмная мать и идиот-отец наконец поймут, что он не просрал свою жизнь на бесперспективную профессию. Они наконец-то поймут. От съемки его отвлёк звук ломающейся двери. Мертвецы в соседней палате неудержимо рвались на свободу. Их щупальца спокойно проходили сквозь дверь, но они были намертво привязаны к телам, из которых росли. Несколько лиан сформировали нечто, напоминающее голову одновременно насекомого и ящерицы. Эти отвратительные фасеточные глаза смотрели прямо в душу. Тварь облизнула свои жвала.
— Съеби с дороги! — С этими словами Николай с силой толкнул мужа беременной дивахи. Он чуть не уронил свою драгоценную камеру, ее повреждение было для него равносильно отсечению руки. Следом был сильно хромающий охранник, по его лицу было видно, что каждый шаг давался ему с боем, при этом он умудрялся нести женщину, держа ее за руки. За ноги нес длинноволосый. Чёртов мусор, надеюсь, вас сожрут, подумал про себя Николай.
Раздался громкий треск. Обернувшись, душа ушла в пятки, отлетел приличный кусок двери, треск, ещё один. Из образовавшейся дыры показалось лицо Владислава, точнее, то, что от него осталось. Посмотрев на Николая своими глазами, наполненными алой тьмой, он с двойным упорством продолжил ломать дверь. Выбить ее мешали несколько паршивых на вид диванов и несколько стульев, заброшенных на них.
Мочевой пузырь был готов лопнуть. Одежда, пропитанная потом, стала второй кожей. Николай пытался двинуться с места, но всё тело стало как камень. Ещё один кусок двери отлетел, рука Владислава превратилась в окровавленную культю, остатки пальцев висели на лоскутах кожи.
Парни успели скрыться на лестнице, а Николай всё ещё стоял как вкопанный. К Владиславу присоединились остальные члены его новоиспечённой семьи. Им удалось проделать дыру довольно приличных размеров. Первой из неё показалась Диана, она, как гусеница, начала выползать из неё, острые края вонзились в её живот, она, не обращая на это внимания, продолжала свой неуклюжий побег.
Наконец в мозгу Николая что-то щелкнуло, и он, наведя перед собой ничего, ринулся к лестнице. За дверью его ждал неприятный сюрприз. Трупный смрад ударил в нос, а источником ему служило мертвое шествие, поднимавшееся по лестнице. Это был парад разложения, гнили и тления. Отслаивающаяся кожа серого цвета, отваливающиеся ногти, вздутые вены, глаза, замутнённые алой тьмой, черные выпадающие зубы и истлевшая, как и их хозяева, одежда.
Эту процессию возглавляло нечто, уже мало походящее на человека, нельзя было понять, чем оно было при жизни, мужчиной или женщиной, почти вся плоть превратилась в черную пузырящуюся жижу, напоминающую мазут, из одежды присутствовали только штаны или джинсы, они подверглись тому же процессу, что и плоть, поэтому также почти полностью растворились и слились с ней. От лица и глаз ничего не осталось, лишь голый череп с пустыми глазницами, заполненными шевелящейся, дрожащей тьмой, тьмой, смотрящей прямо в душу, разрывая её на бесчисленное множество кусочков и обнажая истинную натуру Николая. Он не был слугой искусства, которым он так себя рьяно мнил, не великим творцом, лишь жалким, самовлюбленным и таким же слепым куском дерьма.
Ветвистые щупальца сформировали вызывающие отвращение руки, которые, как собака-поводырь, тянули мертвеца в сторону Николая, чтобы утащить его в самые темные и глубокие закоулки ада. Тварь раскрыла свою пасть и издала звук
