хотела бы, чтобы меня положили в гроб. Этого ждать недолго. Я уже делаю это. Я только что забила еще один гвоздь в свой гроб, и Пьяница Лу, как меня называют, не станет потерей для общества. Взбодритесь, давайте споем. Почему вы не поете?» — закричала она, и ее настроение изменилось, как это часто бывает с пропойцами и является симптомом, который предшествует белой горячке. «Пой, говорю тебе», — и она затянула:
Впервые я встретила корнета
В драгунском полку.
Я дала ему то, что ему оказалось не по нраву,
И украла у него серебряные ложки.
Закончив свою песню, первый куплет которой — это все, что я запомнил, она впала в сравнительно спокойное состояние. Я попросил ее рассказать свою историю.
«А, я модистка, которую соблазнили, — довольно нетерпеливо проговорила она, — да не все ли вам равно!»
Мне пришлось некоторым образом стимулировать ее, чтобы заставить говорить и преодолеть нежелание рассказать о себе хоть что-нибудь, которое она, по-видимому, испытывала.
Она была дочерью уважаемых родителей; с юных лет воспылала любовью к двоюродному брату, служившему в армии, что в конце концов и привело ее к падению. После того как он ее покинул, она скатывалась все ниже и, наконец, оказалась среди падших женщин по ту сторону лондонских мостов. Я спросил ее, почему бы ей не найти себе пристанище, это могло бы спасти ей жизнь.
«Я не хочу жить, — ответила она. — Скоро я допьюсь до белой горячки и покончу с собой в приступе безумия».
И тем не менее я дал ей адрес председателя Ассоциации полночных встреч на Ред-Лайон-сквер. Я уже уходил, когда в бар вошел молодой француз. Он орал какую-то французскую песню, которая начиналась со слов: «Да здравствует любовь, вино и табак».
И я ушел, когда он завязал беседу с этой девушкой, чье пристрастие к бренди дало ей то красноречивое имя, которое я называл выше.
Люди, содержащие низкосортные меблированные комнаты, в которых живут такие женщины, алчны, скаредны и часто бесчестны. Они взимают за свои комнаты огромную плату, чтобы обезопасить себя от потерь в случае, если по ошибке приютят у себя «драчунью». Так что деньги, уплаченные их честными жильцами, покрывают недостачу, возникшую по вине жиличек-мошенниц.
Доктор Райан в своей книге о проституции приводит следующий необычный отрывок, когда пишет о таких низкосортных домах:
«Один хорошо информированный медик уверял меня, что поблизости к так называемой Флит-Дитч почти каждый дом представляет собой самый вульгарный и позорный бордель. Там есть большой акведук, с которого головорезы сбрасывают тела убитых, и через приличное расстояние они попадают в Темзу, где нет никаких шансов на то, что они вернутся назад».
Г-н Ришело с большой серьезностью приводит эту цитату и представляет ее как доказательство безнравственности и преступности, которые в такой ужасающей степени распространены в Лондоне. Как жаль, что этот хорошо информированный медик не назвал при этом своего имени в качестве гарантии подлинности своих слов!
Говоря о женщинах, ищущих клиентов на улицах, этот же самый автор сообщает следующее:
«Когда эти поистине несчастные создания фланируют по улицам, за ними пристально наблюдают, чтобы они не могли скрыться. А если они пытаются сделать это, то соглядатай — обычно девочка, нанятая для этой цели, или сутенер, или сводница — обвиняет беглянку в совершении преступления — в бегстве с одеждой содержателя борделя. Полицейский на посту немедленно арестовывает правонарушительницу и отводит ее в полицейский участок своего округа, но затем обычно передает ее в руки хозяина борделя за вознаграждение. Эта бесчеловечная и позорная практика происходит в этом городе каждую ночь. Когда жалкая, несчастная женщина возвращается в свое скверное пристанище, с ней жестоко обращаются и держат почти голой в течение дня, чтобы она не могла попытаться убежать. Часто ее морят голодом, а ночью снова отсылают на улицу сразу, как только она освобождается, а все полученные ею деньги забирает ее хозяин или хозяйка. Эта картина написана без преувеличения, это факт, который я сам подтверждаю. Я знал пятнадцатилетнюю девушку, у которой за ночь было двенадцать мужчин, и своему хозяину она принесла столько же фунтов стерлингов».
Каким живым воображением, вероятно, был наделен автор этих поразительных отрывков. Восхитительные и невероятные «Сказки 1001 ночи» — сама реальность по сравнению с ними. Если мы умножим 12 на 365, каков будет результат? Нас никогда до этого так не интересовала арифметика: 12 × 365 = 4380. Этот итог, разумеется, означает фунты стерлингов. Да это же почти равняется жалованью рядового судьи! Но, возможно, молодая пятнадцатилетняя особа не столь удачлива каждую ночь. Давайте сократим эту сумму наполовину: 4380: 2 = 2190. Две тысячи сто девяносто фунтов в год — это очень приличный доход. И после таких подсчетов можно ли удивляться тому, что карьера распутницы столь соблазнительна и привлекательна для определенного числа представительниц прекрасного пола? Такое прибыльное занятие нельзя включать в категорию тех, за которые «держат почти голыми в течение дня и часто морят голодом». Мы выдвигаем такое предположение по собственной инициативе, так как не были «свидетелями» случаев такого раннего распутства. Но мы делаем такое предположение, потому что это чем-то похоже на содержание негров в южных штатах Америки. Взрослый сильный негр являет собой живой эквивалент тысячи или двух тысяч долларов. Если бы его били и запугивали, он, вероятно, умер бы или, по крайней мере, не работал бы хорошо, что нанесло бы ущерб его владельцу, а это хозяин Помпея не замедлил бы обнаружить. По аналогии, с белой рабыней в Англии следует так же хорошо обращаться, иначе естественным последствием станет то, что она не будет столь продуктивно трудиться, и 12 фунтов, полученные от такого же количества мужчин за несколько часов, могут сократиться до стольких же шиллингов, с трудом собранных за больший промежуток времени.
Доктор Майкл Райан, очевидно, имеет широкие знакомства среди замечательных людей. Давайте рассмотрим утверждение «моего информатора — по-настоящему нравственного человека, уважаемого гражданина, главы семьи», который так рассказывает о вышибалах:
«В одном из парков два его знакомых, оба умудренные жизненным опытом мужчины (со всей скромностью мы утверждаем, что по-настоящему нравственные люди, уважаемые граждане и отцы семейств должны быть более избирательными в своих знакомствах, ведь рыбак рыбака… и т. д.) увлеклись двумя с виду добродетельными женщинами лет двадцати, которые ехали в фаэтоне, запряженном пони, и отправились провожать их домой до пользующейся самой дурной славой площади в городе. Они предавались безумствам и пьянству до следующего утра. Но
