не зашло, а вскоре и сама противоестественная волна схлынула, оставив, впрочем, куски радужной пены.
Об такой кусок, закаменевший до плотности базальта, я и споткнулся. Проблема оказалась куда страшнее, чем я полагал, и требовала, конечно, немедленного решения.
- На самом деле, тебе повезло сразу два раза. - Эдвин чуть убавил серьезности и даже немного улыбнулся. - Сначала в том, что у тебя такой замечательный друг.
Везение, если не принимать во внимание непредставимую бредовость исходной ситуации, получилось колоссальное.
Прямо сейчас, в эти самые дни, Советы разворачивали какие-то грандиозные работы, напрямую связанные с изучением то ли вечной мерзлоты, то ли интегрированных в нее мегапагов, то ли и того, и другого сразу — неважно.
Важное заключалось в том, что им, Советам, срочно требовался хороший специалист, желательно, с мировым именем или около того, обязательно практик, готовый ехать на полтора месяца в край холодного солнца и вечного снега, то есть — буквально я.
Мне в этой ситуации было интересно, во-первых, бесплатное медицинское обслуживание. Советский Союз — государство странное, экономически невозможное: ни в одной экономике мира не может быть свободных ресурсов в количестве, достаточном для обеспечения поголовного здравоохранения, даже и в случае сложного лечения, как магического, так и консервативного.
Да, если верить прессе, зубы там лечили без наркоза, в палатах лежали вдвадцатером, оперировали ржавыми ножами и щипцами образца позапрошлого века, но больные, вопреки всему, прекрасно выздоравливали: когда человек действительно хочет жить, медицина бессильна.
Контракт с организацией, носящей невероятное название Vsesojuzny Tsentr Arkheologicheskikh Issledovanij, переводящееся на человеческий язык примерно как «департамент археологии», подразумевал временное, но такое желанное, включение меня в орбиту беспощадной русской медицины.
Во-вторых и не в-последних, Советы предлагали отличную оплату. Электрический абак, который есть в моем элофоне, выдал, при конвертации rubly в еврофунты сумму, которой лично мне будет достаточно для приобретения снимаемого дома в собственность, а значит — моментального получения чаемого подданства Королевства Ирландия.
В-третьих, вся эта история означала, что мой огромный опыт и профессиональные знания будут, наконец-то, востребованы не для обучения студентов, у которых не хватило интеллекта и средств для поступления на более перспективную специальность, но в деле настоящем и полезном, чем черт не шутит, всему человечеству.
Подвох заключался в том, что хороших специалистов в мире было больше одного: любой из коллег-конкурентов мог принять открытый контракт советской организации в любой момент, оставив меня с голым хвостом и прогрессирующим сумасшествием худшего возможного толка.
- Эдвин, а с чего ты решил, что на эту лакомую позицию примут именно меня? Я, как минимум, больше теоретик, чем практик, не знаю русского языка, не в курсе последних разработок советских ученых в этой области, да и потом, должно же быть собеседование, ну, там, я не знаю… Благо только, что каникулы продлятся около двух месяцев, а потенциальный контракт — срочный, на полтора.
- Возвращаемся к неоспоримому тезису о том, что у тебя отличный друг, с которым тебе очень сильно повезло. - Эдвин посмотрел на меня одновременно ехидно и устало. - Ты ведь помнишь, как несколько дней назад подписывал доверенность на право представления тебя на международных переговорах? Не помнишь, провалы в памяти?
Друг внезапно извлек из-под стола объемистый портфель: в таких, как правило, носят бумажные документы младшие банковские клерки.
- Вот тебе авторучка, вот пергамент. Твои реквизиты, кажется, напечатаны верно? Подписывайте, dorogoj tovaristch professor!
Глава 5. Перед пятым океаном.
Сразу из кафе мы перебрались в небольшую, но очень известную (и надежную этой своей известностью) контору поверенных. «Подписывать, конечно, лучше при лойере,» - я выдвинул мнение, друг мой удивительно быстро с ним согласился. - «Только лойер нужен проверенный, с иностранной лицензией, магическим доступом к Контрольной Палате, и ни в коем случае не гоблин».
Как раз такой надежный господин у нас на примете был: контора господина Теда и его сыновей находилась совсем неподалеку, близ Горбатого Рынка, палатками, киосками и капитальными строениями которого была сто лет назад застроена знаменитая Горбатая Гора.
Господина Теда, владельца странной для ирландца фамилии и еще более странных привычек (по словам знающих людей, в его конторе никогда не открывали днем окон, а вся мебель делалась строго из стали и камня), настоятельно рекомендовали юристы нашего богоспасаемого учебного заведения, правда, по несколько иному поводу: считалось, что поверенные этой конторы были отличным подспорьем при подписании сомнительных контрактов, и неоднократно разрушали кабальные сделки.
Здание бизнес-центра, на четвертом этаже которого скрывался искомый поверенный, особого доверия не вызывало. Оно, как и положено таким зданиям все последние полсотни лет, было по самую крышу завешено рекламами, рекламками и рекламищами: некоторые из них светились ярким неоном, другие, наоборот, выделялись бельмами давно выцветшей дешевой краски. Самые дорогие и надежные демонстрировали плоскую маголограмму, но таковых было всего несколько: конкретно три из, примерно, пяти десятков.
Вывески конторы поверенных «Тед и сыновья» среди дорогих и надежных не оказалось.
- Ты наверняка знаешь, что этот господин — не гоблин? - Эдвин одним движением сломал пополам одноразовую электропапиросу, и выбросил обломки в очень кстати случившуюся поблизости урну (именно возле урны мы и беседовали, не желая нарываться на мелкий, но неприятный штраф за курение в неположенном месте). - А то, если гоблин, так нам лучше пойти к кому-то из совсем своих, чтобы они были нам здоровы!
- Почему, - решил уточнить я, - ты думаешь, что он из ваших?
- Не из совсем наших, а из немножечко нет! - мой друг обвел ладонью панораму бизнес-центра, как бы замыкая увиденное в кадр воображаемого эловизора. - Посмотри, как оно ярко и плохо! Плюс фамилие твоего поверенного прямо намекает на то, что он какой-нибудь Тедник или даже Тедштейн!
- Дружище! - я посмотрел на Эда слегка укоризненно, - мы же с тобой договаривались, что между собой говорим на стандартном британском! Если ты не оставишь опять свои штучки, я перейду на местный гэллах или исландский портовый диалект, и тебе будет намного менее смешно, чем сейчас.
Эдвин действительно хихикал, будто услышав только что скабрезный анекдот.
- Знаешь, почему, - прерывистый смех - он не гоблин? Потому, что он тролль!
И действительно, самая крупная вывеска из имевшихся сообщала, что контора лойера Тедорадзе и его сыновей работает каждый день, кроме воскресенья, с 9 до 18 часов.
- Тедорадзе — кавказская фамилия. Не то, что белочеловеческая, в смысле, круглоголово-арменоидная, а примерно современных выходцев из Закавказья. - Эдвин, как и договаривались,
