информацию не публикую, – отозвался тот с достоинством. – А вот другие могут. У тебя супруга «XXL» случайно не читает?
Савельев усмехнулся:
– Я сам просматриваю. По долгу службы.
– Тогда должен знать Ксюшу Кременскую. Она версию про маньяка, охотника на беременных, давно выдвинула. Еще до сегодняшнего убийства. Съездила в Боровое, пообщалась с окружением Климентьева и целую серию статей выдала: будто жертва не первая и он давно беременных убивает. Сначала утверждала, что орудует дома, а трупы на участке закапывает. Когда не подтвердилось, стала утверждать, будто во всей стране колесит. Представляешь, какой крик Кременская поднимет сейчас?
– Не хотелось бы, – поспешно сказал Савельев. И спросил вкрадчиво: – А почему так фамильярно – не Ксения, Ксюша?
– Да потому, что она у меня практиканткой была, – буркнул Дима. И неохотно добавил: – Клинья ко мне подбивала. А когда не получилось – все, стал врагом номер один. Помнишь, осенью в «XXL» статья появилась, что Надька моя в свингер-клуб ходит?[2] Тоже ее рук дело.
– Решительная девушка. – Полковник усмехнулся и поинтересовался, словно между делом: – А что ты ее к себе в «Молодежные вести» не взял? Ум, как я гляжу, бойкий.
– Зато пишет плохо. Ну, и вообще, – отмахнулся Полуянов, – непорядочная она, как моя мама бы сказала. Жалит только слабых. Видит, что люди защититься не могут, и поливает их грязью на всю страну.
Савельев улыбнулся:
– Дима, ты, кажется, когда-то в медицинский поступать собирался?
– Это сейчас к чему?
– Правильно, что не пошел. Из тебя бы вышел плохой врач. Слишком близко к сердцу все принимаешь.
Полуянов хотел было возмутиться, но осекся на полуслове.
Замолчал. Вздохнул. Выпалил:
– Надька моя залетела. Очень вовремя.
– Э-э… поздравляю.
– Спасибо. Но меня, как ты понимаешь, теперь вдвойне беспокоит, что беременных убивают.
– Какой у Нади срок? – спросил Савельев.
– Не знаю, но еще маленький, – буркнул Дмитрий. – Только вчера мне тест предъявила.
– Значит, в категорию потенциальных жертв пока не входит, – хладнокровно подытожил полковник. – Живи спокойно. А за сигнал спасибо. Не думаю пока, что здесь серия. Но дело Климентьева запрошу.
* * *
Ксюша, несмотря на похмелье, собиралась взяться за статью немедленно. Снова убийство беременной, да при каких роскошных обстоятельствах! А она поляну про маньяка, который исключительно женщин в положении убивает, еще осенью заняла! Писала, правда, что дело рук Климентьева, но какая разница? Главное – идея! Охотится по всей стране, выслеживает. И жути побольше нагнать, чтоб беременные вообще по домам попрятались, включая беременную сожительницу Полуянова!
Повинуясь порыву, Кременская за компьютер уселась, громкий заголовок напечатала и только потом призадумалась: про погибшую-то ничего пока неизвестно! Только имя в новостях назвали – Мария Рыжкина.
Решила выждать – все равно газета только четвертого января выйдет. Да и голова болела смертельно, а коньяк дома кончился. Сходила за новой бутылкой, поправила здоровье и завалилась спать.
Назавтра в криминальных новостях услышала: по подозрению в убийстве Рыжкиной задержан ее сожитель. Да, теорию, что маньяком является Павел Климентьев, следовало срочно перекраивать. Ну, пусть тогда будет: парень из Борового не виноват! И этот мужик, кто Рыжкину грохнул, тоже. Но раз убили обеих ночью (одну – в лесу, вторую – в парке), значит, точно маньяк орудует! Не ошиблась она! Во всех детективах серийный убийца всегда выбирает похожих жертв и приблизительно одинаковые декорации. По возрасту, правда, не очень сходилось (первой – семнадцать, второй – тридцать два). Но внешне чем-то похожи (обе оторвы, у одной – шрам на лице, у другой – пирсинг). А главное – беременные! И одна, и вторая на девятом месяце!
Второго января после обеда взялась писать. Но только успела отстучать на компьютере, что «теперь в опасности все беременные страны» – в дверь звонок. Посмотрела в глазо́к – мужик незнакомый. Выкрикнула:
– Кто там?
Гость хмуро отозвался:
– Полиция.
И приложил к глазочку распахнутое удостоверение.
Перед соседями позориться нельзя – пришлось открывать. Залепетала испуганно:
– В чем дело?
– Просто поговорить, госпожа Кременская. – И добавил со значением: – Пока – просто поговорить.
Полицию Ксюша не жаловала еще с тех пор, как школьницей подворовывала из магазинов (просто по приколу) и попалась. Но сейчас-то что? Забавы прошлого давно отставлены, а что с налогами у нее заваруха – так это не полиции дело.
Мужик сочувственно даже говорит:
– Что, девонька, облажалась? Климентьева на тебя в суд подает.
– Это кто? – попыталась придуриваться.
– Да знаешь ты кто. Про сына ее писала. Как он трупы во дворе якобы прятал. И по всей стране беременных убивал.
– У меня в тексте пометка, – начала защищаться Ксюша, – по непроверенным данным!
– Для иска за клевету материала хватит, – заверил гость. И зловеще добавил: – Так что на штраф тысяч в пятьсот ты налетела. Человек, которого ты на всю страну объявила маньяком, сейчас в тюрьме. Новое убийство совершить никак не мог.
– Но… это моя работа – писать о преступлениях. И выдвигать различные версии.
– Никто не запрещает. Как я понимаю, про Рыжкину тоже будешь клепать. Вперед, с песней! Любые идеи выдвигай. Единственное «но»: народ запугивать не надо. Приплетешь «маньяка» – пожалеешь. Поняла?
– Да кто вы такой?
– Ксюша, – сказал гость ласково, – в «XXL»-то про твою судимость знают – за кражи из магазинов?
Она побледнела.
– А почему тебя в «Молодежные вести» не взяли, на работе рассказывала?
– Я сама туда не пошла.
– Но интересная, однако, закономерность. Пока на практике в газете была – у сотрудников деньги из сумок пропадали. Как покинула «Молодежные вести» – ни одного прецедента.
– Да вы! Вы сами клевещете!
– Деточка, не надо громких слов. Я просто предупреждаю. Пока по-хорошему. Про маньяка в своей газетке – больше ни слова. А то ведь можем и наркотики у тебя найти. Хорошо меня поняла?
И Ксюша испуганно закивала.
* * *
Когда Надя узнала про «новогоднее» убийство, горько расплакалась. Жалела, впрочем, не столько женщину. Всхлипывала:
– Почему такая несправедливость? Ее малыш в этом году родиться должен был, мир увидеть! Но вместо этого – мертвый…
А как по телевизору объявили, что в гибели женщины, вероятно, повинен ее сожитель, сказала злобно:
– Сама бы ему глаза выцарапала! Нет, лучше печень вырвала!
Дима нетипичным для Нади жестоким словам поразился, но ничего не сказал. И спорить не стал – пусть лучше думает, что виноват близкий Рыжкиной человек.
Сам он очень надеялся, что Савельев воспринял его предостережение всерьез, и верещать про маньяка, запугивать таких, как Надя, Ксюше Кременской не позволят.
…Праздники прошли скомкано. Митрофанова то безудержно весела, то смотрит по телику сентиментальную глупость, и сразу слезы на глазах. Кучу денег спустила
