Книга Кого не взяли на небо - Клим Мглин

после тёплой каши Бездна уже полулежала на одном из топчанов — веки девушки отяжелели, — Мы встретились с твоим старым другом, как ты и желала. Кстати, ты не хочешь рассказать нам о нём? Это действительно ворон? А что у него с лапами? Я видела — они покрыты чешуёй.

— Нельзя с уверенностью утверждать, что он — птица, — ответила Йоля, — Как и то, что он — не птица. В данной реальности он уверен, что является птицей — огромным вороном. Проблема в том, что таких реальностей у него несколько. Поэтому его лапы выглядят немного странно — скорее всего в ином измерении он является кем-то ещё. А что касается твоего первого вопроса... Как звучит эта мудрая русская поговорка, означающая...

— Полное неведение? — предугадала Аглая, — «В душе не ебу».

—«Утро вечера мудренее», — поправил девушку Монакура.

— Верно, мой хороший, — Йоля одарила бывшего сержанта одобрительной улыбкой и глубоко зевнула, обнажив пугающие жёлтые клыки.

— Ложитесь, — сказал сержант, — Я первый на вахте.

— Тук-тук, — в дверь настойчиво постучали.

В руках у Монакуры и Бездны вмиг оказались штурмовые винтовки.

— Это Грим, — Йоля свернулась калачиком поверх своего пухового армейского спальника, — Замёрз наверное, впустите.

— Вспомни нечистого, он и появится, — усмехнулся Монакура, отодвигая тяжеленный стальной засов.

Гигантский ворон неторопливо вошёл в храм, но не присоединился к компании; птица отправилась наверх, в комнаты притвора. Когда отставной барабанщик запер двери и вернулся к костру, его спутницы безмятежно посапывали. Монакура сел, поплотнее завернулся в шерстяное одеяло и, положив голову на сдвоенный, с помощью скотча, магазин калаша, унесся мыслями в прошлое.

* * *

Пламя костра бросало кровавые блики на улыбающееся лицо распятого мученика. Через некоторое время клюющий носом сержант  чуть было не ткнулся мордой в пылающие угли. Одинокий часовой встал и, повесив автоматическую винтовку на шею, отправился бродить по едва освещённому нефу. Огромная тень следовала рядом по стене.

— Тук-тук, — послышалось откуда-то сверху.

Монакура прислушался.

— Тук-тук, — настаивал Грим.

Вынув из костра пылающую ножку скамьи, сержант двинулся к лестнице, ведущей из притвора в подсобные помещения второго этажа и далее на колокольню. Монакура Пуу легко преодолел ступеньки и оказался в комнате, усеянной обломками мебели — немного раньше Аглая Бездна искала здесь припрятанные сокровища мёртвого ныне священника.

— Надо было Йолю не слушать, и днём тебя в суп оприходовать. Зачем добрым людям спать мешаешь? — заявил он огромной птице, важно расхаживающей по лакированной столешнице стола, и, время от времени, постукивающей клювом, длиной с ладонь Монакуры, по блестящей поверхности мебели.

Та остановилась и уставилась на часового агатовыми глазами. Потом произошло нечто странное. Ворон раскрыл только одно крыло и, вытянув его в направлении распахнутого окна, зашипел, будто рассерженный кот.

Врубчивый* часовой выбросил факел в коридор, мягко подошел к окну и аккуратно выглянул. Дождь лил стеной, видимость равнялась нулю, но Монакура Пуу являлся воспитанником российской диверсионной школы, пусть и бывшим.

*Примечание: «врубчивый» — быстро втыкающий.

Он разглядел неясные тени за невысокой стеной кладбища, кто-то двигался и по самому погосту к церкви. Передвигались бесшумно, перебежками. Крадущиеся во тьме знали, что они здесь. Значит не мертвецы встали из могил, а просто вооруженные люди пришли убить их. Дулом автомата Монакура показал ворону на дверь. Птица лишь склонила голову набок.

— Ну оставайся, если хочешь, а стрелять ты часом не умеешь? — спросил сержант, и, прицелившись, дал в темноту две короткие очереди.

Перебежал ко второму закрытому окну, и, высадив раму ногой, принялся стрелять по дворику, отрезая нападавшим путь к дверям и припаркованным автомобилям.

Спустя несколько секунд ответные очереди из автоматического оружия разнесли в щепки остатки оконных рам; пули, врываясь в проем окна, били по стенам комнаты, кроша слой краски и штукатурку. Помещение наполнилось пылью, пол покрылся плотным слоем битого кирпича. Нападавшие лупили из автоматов по двум черным провалам окон. Монакура прильнул к полу, не отвечая ответным огнём.

— Патронов не жалеют, — подумал он вслух и бросил в окно противопехотную гранату.

Громыхнуло, кто-то вскрикнул.

Монакура улыбнулся и метнул ещё одну.

Размытая тень скользнула от двери комнаты к сержанту и оказалась Йолей. В руках она сжимала рукоятку обнажённого меча. Швырнув под ноги сержанту пару обойм, предводительница исчезла в проёме окна, растворилась в густой темноте, щедро прореживаемой  автоматными очередями. Появилась и Аглая Бездна со своим «Диемако» — девушка присела возле второго окна.

— Твой первый бой, мелкая, доверься инстинкту — твоё тело и рассудок знают, что надо делать. А если вкратце — ебошь по огонькам.

Их чётко выверенные короткие очереди перекрыли лужайку перед кирхой. Огневой шквал с кладбища несколько приутих. Атакующие залегли среди могил и поливали церковь градом пуль, впрочем безрезультатно, на защитниках дома господнего не было ни царапины.

«И хули?» — подумал сержант, — «Придётся вам отступать, несолоно хлебавши. Или переть под пулями к дверям».

— Как сама? — поинтересовался он у девушки.

— Мне нравится убивать, — просто и лаконично ответила его воспитанница.

Огоньпротивника окончательно стих — с кладбища послышались отчаянные крики.

И тут ослепительная вспышка накрыла их, потолок подался назад, а засыпанный битым кирпичом и штукатуркой пол, поднялся стеной. Монакуру Пуу швырнуло в эту стену лицом, раздался грохот, и, оглушенный и ослепший, сержант провалился в темноту. Пришёл в себя от ударов ладонью по лицу — Аглая трясла и тормошила его.

— Они из пушки по нам, суки, Надо уходить вниз, Монакура.

— Базука, — скривился Пуу и выплюнул сгусток окровавленной штукатурки, — Сейчас ещё прилетит, валим отсюда.

Оглушивший его гранатомётный выстрел, пришёлся на часть стены, со стороны его окна, и теперь там зияла огромная дыра, а угол здания и часть потолка  обрушились.

«Чуть левей бы и пиздец», — подумал сержант, скатываясь вниз по лестнице.

Они сменили магазины в автоматических винтовках и заняли позиции по обе стороны небольшого атриума, где стояла купель для омовения святой водой.

— Не расстраивайся, — сказал он девушке, — Сейчас они расхуярят дверь и войдут. У нас с тобой ещё имеются шансы устроить обильное кровопролитие.

Он глянул на окна с разноцветными запыленными витражами. Одно, к высокому створу которого вела бронзовая лесенка, прекрасно подходило для возможного отступления, но не сейчас, немного позже. Когда они убьют достаточно врагов. Но те не сломали церковные двери. И не вошли. На кладбище стреляли, беспорядочно и длинными очередями.