стороне дороги, я с нетерпением ждала этого.
Интересно, удастся ли мне побывать на ферме Роана? Я тут же отбросила эту мысль.
Роан? Какой еще Роан?
Сначала дела. Готовясь украсить витрину, я стала распаковывать коробки с надписью «Витрина» и смотреть, что там лежит. Там были фигурки овечек и крупного рогатого скота, и я подумала, что они предназначены для экспозиции, рассказывающей о сельском хозяйстве Нортумберленда.
Возможно ли такое, что какая-то женщина приехала сюда, встретила Роана и решила отдать ему дань уважения? Был ли он ловушкой для туристок?
Я покачала головой.
Роан? Какой еще Роан?
Когда среди вещей я нашла раскрашенный бюст Шекспира, то поняла, что мы с Пенни – родственные души. Взволнованная, я схватила голову любимого драматурга, намереваясь использовать ее для выставки. Была еще чудесная, хоть и несколько странная коллекция разрозненных украшений, но благодаря любви к Шекспиру мой мозг автоматически собрал их воедино, и у меня возникла идея экспозиции «Сон в летнюю ночь». У Пенни нашлось несколько садовых фей и маленький ослик. Найдя люльку и вертеп, я начала подозревать, что ослик был из рождественского набора. Но я видела в нем только Ника Боттома. Конечно же, у того ослиной была только голова, но мне приходилось использовать то, что есть, а куклы получеловека-полуосла у меня не оказалось.
Потому что это было бы жутко.
Интересно, любит ли Роан Шекспира.
Какая разница? – упрекнула я себя.
Схватив кучу блестящей зеленой мишуры, я разложила ее на широком подоконнике в качестве травы. У Пенни было несколько маленьких хлипких рождественских елочек, и я украсила их ветки найденными мной бумажными цветами. У цветов оказались зажимы, как если бы это были украшения для волос, которые можно надеть на луау[7] или что-то в этом роде. Я превратила две миниатюрные рождественские елочки в цветущие деревья. Остальные подключила к электрической сети, и на них зажглись огни.
Найдя несколько гирлянд, я развесила их по периметру окна. Садовых фей и ослика поставила на подоконник, разложив вокруг них мишуру и гирлянды. В магазине нашлось несколько экземпляров «Сна в летнюю ночь», и я открыла их таким образом, чтобы они ровно стояли на витрине.
Бюст Шекспира занял место в центре.
Чтобы экспозиция выглядела завершенной, я взяла золотые звезды, приклеила их на нитки и прикрепила к стене над окном таким образом, чтобы в витрине они свисали на разной высоте. Воспользовавшись ноутбуком, я распечатала цитаты из пьесы на белых карточках и прислонила карточки к феям.
Спустя пару часов я вышла из магазина на улицу, где стоял приятный солнечный майский полдень, и оценила свои старания. Наград бы это мне не принесло – вообще-то, было похоже, будто это сделала шестилетняя я, – но это выглядело необычно и вызвало у меня улыбку.
Интересно, развеселило бы это Роана?
Ох, ради всего святого, – одернула я себя.
* * *
Я была так сосредоточена на подготовке книжного магазина к открытию (и попытке отвлечься от мыслей об одном конкретном фермере), что совершенно забыла пообедать. Решив поужинать в «Якоре», я направилась в бар чуть раньше семи. Живот недовольно урчал, и я чувствовала слабое головокружение.
Одеться на вечер оказалось непростой задачей. Я не хотела поощрять флирт со стороны Роана, но мне хотелось надеть что-то, что нравилось мне, без оглядки на то, какую реакцию это вызовет у фермера. Мне нравились шорты, потому что у меня длинные ноги. Хотя многие мои подруги жаловались на целлюлит, на моих бедрах его не было. У меня стройные и вместе с тем сильные ноги. Где-то ближе к тридцати противный целлюлит все-таки появился, но не на ногах, а на предплечьях и на животе. В этой войне женщине не победить. Тем не менее она все же может радоваться положительным моментам.
Я задумалась, надеть ли мне свою любимую одежду или же остановиться на джинсах.
Вдруг Роан подумает, что я оголила ноги ради него?
Вдруг местные подумают, что я – глупая американка, которая не знает, как нужно одеваться в прохладную погоду?
Это смешно. Я жила в Чикаго. Я знаю, что такое холод.
Решив наконец, что целью этой поездки было осознать и принять, чего хочу я и что нравится мне, я надела черные шорты, простую зеленую футболку с круглым вырезом, короткий черный жакет с закатанными до локтя рукавами и кожаные зеленые ботильоны с широким голенищем на низком каблуке. На левом колене красовался синяк от сегодняшнего падения, но после того, как я замазала его тональным кремом, он выглядел не так уж плохо.
Я распустила хвост, который носила весь день, темные волосы небрежными волнами легли на плечи так, что стали заметны прядки карамельного омбре.
Разглядывая себя в большом зеркале, я засунула руки в карманы и закусила губу. Не очень-то похоже, что я собралась в бар в Нортумберленде.
Но я была похожа на себя.
Сделав селфи в зеркале, отправила его Грир с сообщением:
Ранее я написала ей о спасении Шедоу и последующем падении. Про красивого владельца пса я не упомянула.
Когда я спускалась по лестнице к выходу, телефон завибрировал.
Снова раздался звук сообщения.
Поддразнивание Грир вызвало у меня улыбку. Убрав телефон в сумку, я вышла и заперла магазин. Прохладный вечерний бриз пришедший на смену приятному дневному ветерку, застал меня врасплох.
Трепет бабочек в животе, который я пыталась игнорировать в течение последних нескольких часов, снова дал о себе знать. Я взглянула на сад, который, как сказала Пенни, принадлежал магазину, и, заметив развернутую к морю лавочку, решила, что следующий выходной проведу там за чтением.
Лучше уж думать о таких вещах, чем о мужчине.
Аарон отшил меня меньше недели назад. Я залечила свою гордость и поняла, что моя надежда найти любовь пострадала сильнее, чем надежда найти любовь с Аароном, но это не означало, что я готова вновь вступить в игру.
Особенно с мужчиной, с которым мы никогда не встретимся после того, как завершится мое путешествие в Англию.
Звук, похожий на рев мотоцикла, отвлек меня от размышлений и созерцания воды. У подножья холма перед началом главной улицы показалась женщина.
На квадроцикле.
Она пролетела мимо меня и повернула налево, в сторону Альнстера.
Ее вид заставил меня улыбнуться.
На ней не было шлема, ее светлые кудрявые волосы и расстегнутая куртка развевались на ветру, она так уверенно
