class="p1">Следующий день был Первым мая, и он запомнился мне прекрасно — из-за более поздних событий. Я-то позвонила, но все складывалось неудачно, увидеться мы не смогли. Анхель должен был везти сестру обратно к отцу. «Совсем замотался», — посетовал он. И в воскресенье захотел отдохнуть, побыть дома. «Может, придешь ко мне завтра, во второй половине дня, и останешься на ночь?» И прибавил, что уже почти совсем привык к моему присутствию. Я закусила губу и сказала, что приду.
Где-то мне попадалось высказывание Эйнштейна: сначала все мысли только о любви, однако потом вся любовь сводится к мыслям. В самую точку. Поначалу я была без ума от Анхеля, была им очарована. Он — хрупкий; думаю, ты знаешь, что хрупкость мужчины рождает в женщине безграничную нежность. Так, наверное, проявляется материнский инстинкт.
Только вот не знаю, далеко ли уедешь на этом инстинкте. Я, конечно, никогда об этом даже не заикалась, но Анхель явно страдал от того, что называется синдромом покинутости. Когда он был маленьким, его мать эмигрировала из страны, однако взять его с собой не смогла, потому что отец не дал своего согласия. Через какое-то время отец женился во второй раз и съехался с новой женой, которая родила ему Дайани. Анхель же оставался с бабушкой, маминой мамой, — это она его воспитала, и он жил с ней до самой ее смерти. И квартира ему досталась именно от нее.
Истории Анхеля увлекли меня сразу. Он уже был женат, и, судя по его рассказам, это была великая история любви. Такая великая, что отец его, который к тому времени уже занимал высокий пост в туристической сфере, похлопотал за обоих и добился для них работы в совместном кубинско-бразильском предприятии. Проблема же заключалась в том, что, получив эту работу, Маргарита — ее звали Маргаритой — смогла установить весьма тесные контакты с бразильской стороной корпорации. В результате, не прошло и двух лет после свадьбы, она уехала в Сан-Паулу, заключив бессрочный рабочий контракт. Мой ангел был сломлен. Спустя какое-то время его тоже ненадолго послали в Сан-Паулу на стажировку. Это путешествие дало ему шанс увидеть Маргариту и попытаться ее вернуть. Только она его уже не любила. Мало того, у нее уже был другой. Анхель вернулся из этой поездки разбитым на тысячу осколков и уже не смог заставить себя работать на том же месте. Он уволился по собственному желанию, бросив работу в совместном предприятии, о которой большинство людей могло только мечтать, и стал безработным. Если я ничего не путаю, эту историю он мне рассказал в тот день, когда я впервые увидела Леонардо. Да, точно: как раз в тот вечер, когда писатель ушел, Анхель стал извиняться за излишнюю резкость, он связал эту реакцию с тем, что на самом деле Леонардо вовсе не его друг, а друг его бывшей жены. Тогда-то он и рассказал мне о Маргарите. И о том, что после разрыва с ней в его жизни случались только кратковременные любовные приключения. Ему так и не удалось забыть ее, и постепенно она превратилась в призрак, разгуливающий по дому. По-моему, Анхелю нравилось видеть в себе, как поется в песне, «душу одинокую, вечно одинокую». Он нередко ее напевал: «Повстречать бы мне такую душу, как моя».
В общем, именно по этой причине начало наших отношений и было таким трудным. Улавливаешь? Из-за этого призрака.
Маргарита. Море все синей,
ветра крылья
спят средь апельсиновых ветвей
сном бессилья[1].
Иногда я в шутку декламировала эти стихи, даже не догадываясь в те дни, до какой степени он их возненавидит.
Анхель был для меня одновременно ребенком, который нуждается в защите, и мужчиной, которого я хотела затащить в постель. Как математик, я знаю, что самые незначительные промежуточные результаты ведут к окончательному, поэтому я с самого начала поняла и приняла, что все это будет очень медленно. Около месяца ушло на то, чтобы добраться до постели, и я понятия не имела, сколько времени потребуется, чтобы сломать его панцирь холостяка. Порой я задавалась вопросом: кто из нас двоих математик? Кто просчитывает ходы?
В воскресенье я пришла к нему ровно в полдень. Попытала счастья с дверным звонком, но электричества не было, так что мне пришлось стучать в дверь. Он открыл мне, ради этого встав с постели. Волосы всклокочены, изо рта пахнет перегаром — ром определенно не тот напиток, что можно выпить без последствий. Я проследовала за Анхелем в кухню, где он занялся кофейником, рассказывая, как отвез сестренку домой, но так как отец работает даже Первого мая, пришлось задержаться. Тут он замер: при попытке зажечь конфорку выяснилось, что газа нет. Ни электричества, ни газа, а Анхель явно не принадлежал к числу тех находчивых кубинцев, которые обзаводятся керосинкой или другим каким-нибудь приспособлением для готовки. К счастью, отец дал ему денег и бутылку рома, и чтобы разжиться чем-нибудь на обед, мы отправились в одно место поблизости, где продавали еду навынос, в коробках.
Прошлым вечером Анхель с отцом вели долгие беседы под горячительные напитки, в ходе которых было практически решено, что он должен отвезти Дайани на выходные в Сьенфуэгос, к бабушке, матери отца, чтобы девушка слегка успокоилась и напряженность ее отношений с отцом несколько сгладилась.
Для Анхеля было странно и совершенно неожиданно оказаться в роли семейного миротворца. Своеобразная насмешка судьбы. После отъезда мамы его отец недолго проходил в холостяках. Мужик вообще был везунчиком — всю жизнь работал в туристической сфере и никогда не бедствовал, пользуясь всеми преимуществами своей профессии, а обе жены обеспечили его крышей над головой. Сначала мать Анхеля оставила ему квартиру в Ведадо, а вторая супруга обеспечила апартаментами в Мирамаре. Вот только для сына места в новой жизни не нашлось. Анхель рос, изредка проводя выходные у папы, а каникулы — на пляже. Сестра родилась, когда ему было уже тринадцать, в самый пик отрочества: буйство гормонов и подростковый бунт. Все, что положено этому возрасту, Анхель переживал в тройном размере из-за этой малявки, которая вытеснила его даже с второстепенного места, с которым он успел смириться, вообще на роль статиста. Он не мог не возненавидеть ее и ненавидел все годы ее младенчества и раннего детства, однако чувство это со временем растаяло под натиском огромной любви к этой девчушке, обожавшей брата до безумия.
Дайани была избалована донельзя. Когда вся семья отправлялась в отпуск в Варадеро, у нее всегда
