Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
на её обнажённую кожу. Вычищенная, нагая, Индиго казалась не вполне человеком, и это напомнило мне об обещании, которое она взяла с меня.
«Не смотри. Не спрашивай. Не суй свой нос».
Я давно представлял себе, что моя супруга проклята и что моё молчание однажды может разрушить проклятие. Но сегодня, когда свет сделал её прекрасной и чуждой, внутри родилась мысль, и мой взор сделался сапфировым, лазурным. И с языка слетел вопрос, подсвеченный синим:
«А что, если нарушение обещания как раз и разрушит проклятие?»
Эта мысль была святотатственной, и всё же на вкус как снег и редкий сахар. Мой рот наполнился слюной.
– Люблю тебя, – сказала Индиго, и внутри что-то сжалось от стыда.
Что, если это было каким-то испытанием? Если я удержусь от соблазна любопытства, тогда, возможно, она больше не будет чувствовать себя такой затравленной, а отчуждение меж нами исчезнет.
Я потянулся и взял её за руку, поцеловал её запястье, карту вен и кожу, словно сбрызнутую росой.
– И я тоже люблю тебя.
Плечи Индиго расслабились, хотя она и не улыбнулась. А когда она коснулась моей щеки, её руки были ледяными, а ногти – острыми.
– Не дай мне повода усомниться в этом.
Я бы не назвал Дом Грёз домом для жизни.
В нём было нечто неуловимое, что-то такое в самой структуре его теней, словно он не всегда находился в едином пространстве. Словно, если прибыть без предупреждения, дома здесь не окажется вовсе. В этом смысле имя было дано ему очень удачно, хотя я не был уверен, связано ли происхождение названия с обычными сновидениями или с кошмарами… или с чем-то совсем иным. Например, с самой сутью сказок.
Я потерял счёт известным мне историям о гламоре фейри. В некоторых сказаниях Дивный Народ мог превратить горсть листьев в монеты. Их жилища при одном освещении могли показаться богато обставленными, а при другом оказаться не более чем кучей веток и мокрой соломы. Гламор был ложью, и потому опасен.
В тот миг, когда мы с Индиго вышли из её машины на усыпанную гравием дорожку, я ощутил, как Дом изучает меня.
«Я вижу то, что ты узреть не можешь», – шептал он.
Я постарался сосредоточиться на Индиго. Но близость к Дому словно вытащила на поверхность сверхъестественную, звериную часть её сущности. Когда она улыбалась, её зубы казались острее.
– Должна предупредить тебя насчёт Тати, – проговорила Индиго. – Она теперь не вполне присутствует в настоящем. Это после травмы несколько лет назад.
Я коротко глянул на башню. Вспомнил бледную фигуру перед стеклом.
– А кто-то ещё здесь есть, кроме миссис Реванд?
Индиго резко посмотрела на меня.
– Нет. А что такое?
Машина остановилась, и я указал на башенку с необычным окном.
– Мне показалось, вчера я там кого-то увидел.
Индиго проследила за моим жестом и поджала губы.
– Никто не пользуется той комнатой, – ответила она. – Уже нет.
Я должен был понимать, что случится, когда мы пересечём порог Дома Грёз. Я ведь знал сказки. Понимал структуру чар.
Но я позабыл, что некоторые места могут быть настолько древними, что уже становятся живыми. Настолько живыми, что они не просто испытывают голод; они учатся охотиться. Если вы следуете за белым оленем в заколдованную лощину, или отпираете золотую дверь в заброшенной аллее, или обнаруживаете, что поверхность зеркала под вашими пальцами становится жидкой, – это никогда не происходит случайно. Происходит так потому, что нечто нуждается в вас. Нечто уже разложило осенние листья в определённом порядке, выманило дым из трубы, прорезало свет сквозь ветви так, что всё это нашёптывает приглашение.
Моя осторожность испарилась, как только мы вошли. Напротив, я был благодарен миссис Реванд и Индиго за то, что они говорили совсем тихо и я мог изучить это место, вылепившее мою невесту. Я словно держал в ладонях таинство.
Внутреннее убранство было прекрасным. Полы из полированной каштановой доски, вырезанные в виде сцепленных звёзд. Богатый выцветший синий ковёр, тянувшийся от самого входа к гостиной, обставленной резной венецианской мебелью и бронзовыми статуями отдыхающих богинь. В центре высокого посеребрённого потолка висела люстра. Узкие высокие окна с кремовыми занавесями, подвязанными золотым шнуром, намекали на воду за ними.
Я пытался представить себе, как Индиго росла здесь – юная, слишком худощавая. Пытался представить, как она шлёпает босыми ногами по ковру, забежав в дом после купания, оставляя на дорогих шёлковых диванах лужицы воды. Пытался представить её, склонившуюся, мягкую, на эбеновых ступенях с книгой на бронзовых коленях.
Пытался – и не мог. Не осталось ни намёка на девочку, которой когда-то была Индиго. С тем же успехом она могла быть соткана из пылинок и теней, а обугленные чёрные глаза получили свой цвет от каштановых полов.
Я не осознал, что, пока я жадно вглядывался в Дом, Дом жадно вглядывался в меня.
– Он совсем не изменился, – проговорила Индиго.
Миссис Реванд скрылась в коридоре, на верхних ступенях лестницы.
– Пошла сообщить ей, что мы пришли, – сказала Индиго, а когда посмотрела на меня, в её глазах мелькнула тень опасения. – Ты должен знать, что она…
Зазвонил её телефон, и Индиго застонала.
До недавнего времени нас не волновали телефоны. Они были некрасивые и тяжёлые. Адвокаты посоветовали Индиго купить один, учитывая состояние здоровья Ипполиты. Они даже напряглись и послали ей новейшую модель, которую носили с собой все подростки на материке: красную, как насекомое, «Нокиа» с короткой антенной. Индиго сверкнула глазами, глядя на телефон.
– Видимо, придётся ответить, – проговорила она. – Минутку.
Обычно Индиго двигалась грациозно, но сейчас её удаляющаяся походка была почти воинственной. Она словно готовилась к бою.
Миссис Реванд с верхних ступеней подала мне знак, проговорила одними губами:
«Пойдёмте».
Я оглянулся туда, где скрылась Индиго, и сказал себе, что мы просто встретимся там. Когда я поднимался по лестнице, за высокими окнами простиралось море. Вода изгибалась, словно огромный мускулистый хвост в солнечных лучах. Я подумал о Мелюзине, купающейся в темноте, прикованной к своему дикому телу в надежде, что супруг позволит ей уединиться хотя бы на день и, возможно, даже разрушит проклятие.
Если бы только он вспомнил, что смотреть нельзя.
Стены наверху были тусклого цвета красного мяса, а в воздухе витал кислый, затхлый запах нечищеного рта. В настенных бра застыли погасшие лампочки. Это показалось мне странным, но какая разница для слепой?
– Мисс Ипполита? – позвала экономка, постучавшись в бледно-золотую дверь прямо у лестницы.
Изнутри в ответ раздался скрип кровати.
– Он здесь, один, – проговорила миссис Реванд, бросив на меня
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
