этих условиях Ломоносов вел прямую войну против поповщины в науке. При помощи неопровержимых доказательств он показывал всю несостоятельность религиозных теорий о происхождении и устройстве вселенной, высмеивал попытки изучать природу, основываясь на священном писании. Научная статья и публичная речь, ода и переложение псалма, памфлет и эпиграмма — все было использовано им в этой борьбе. Ломоносов требовал полного освобождения науки из-под власти религии, запрещения церковникам вмешиваться в дела науки. Он издевался над теми, кто «думает, что по псалтире научиться можно астрономии или химии», или с помощью высшей математики «определять год, день и его самые мелкие части для мгновения первого творения»[53]. Ломоносов смело выступал в защиту системы Коперника. Это было открытым вызовом церковникам, которые, пользуясь поддержкой царского правительства, перешли в это время в наступление против распространения научной системы Коперника. Синод требовал изъятия и уничтожения книги Фонтенелля «О множестве миров» и журнала Академии Наук «Ежемесячные сочинения», в котором были помещены сочинения и переводы, «утверждающие множество миров», а также запрещения писать и печатать о всем, «противном вере», под страхом жесточайшего наказания[54]. В ответ на это, издавая свой доклад «Явление Венеры на Солнце», Ломоносов написал изумительное по силе и смелости «Прибавление», являющееся убийственным памфлетом против церковников и страстным гимном в честь науки и ее мужественных представителей, которые в борьбе против религии двигали науку вперед. «Прибавление к явлению Венеры на Солнце» в ясной и доступной форме излагало те же мысли, что и написанное за 10 лет до этого «Письмо о пользе стекла». Ломоносов показывал, что современные ему церковники не отличаются от «жрецов и суеверов» древности, которые «правду на много веков погасили»[55]. Более того, он сравнивал их с доносчиком древности Клеантом, обвинявшим ученых «в ниспровержении богов». Рядом с Клеантом Ломоносов поставил одного из столпов средневековой церкви — «блаженного» Августина.
Возьмите сей пример, Клеанты, ясно вняв,
Коль много Августин в сем мнении неправ;
Он слово божие употреблял напрасно,
В системе света вы то ж делаете власно[56].
Господство церкви, утверждал Ломоносов, привело к тому, что «астрономы принуждены были выдумывать для изъяснения небесных явлений глупые и с механикою и геометриею прекословящие пути планетам…»[57].
Своим обращением к древности он не только не ослаблял удара против доктрин христианства, а, наоборот, усиливал, так как показывал, что всякая религия враждебна науке и мешает ее развитию.
Тем с большей силой Ломоносов воспевал тех, кто, не боясь преследований светских и духовных, двигал науку вперед. Первым в ряду мужественных борцов он изобразил Прометея, которого, жрецы-священнослужители, «невежд свирепых полк» «предали на казнь обнесши чародеем». Это не единичный случай преследования ученых, утверждал Ломоносов:
Под видом ложным сих почтения богов
Закрыт был звездный мир чрез множество веков.
Боясь падения неправой оной веры,
Вели всегдашню брань с наукой лицемеры…[58].
Чтобы подчеркнуть «всегдашню брань с наукой» со стороны религии, Ломоносов рассказывал о «презрителе зависти и варварству сопернике» Николае Копернике, о Кеплере, Ньютоне, Декарте и других великих мужах науки. С чувством глубокого уважения и искренней признательности он говорил о своих великих предшественниках. «Много препятствий неутомимые испытатели преодолели и следующих по себе труды облегчили… Взойдем на высоту за ними без страха, наступим на сильные их плечи и, поднявшись выше всякого мрака предупрежденных мыслей, устремим сколько возможно остроумия и рассуждения очи для испытания причин происхождения света»[59], — звал своих соратников и учеников Ломоносов. Тех же, кто не хотел следовать по этому пути, он оставлял «вымерять божескую волю циркулем». Явно иронизируя над отсутствием здравого смысла у своих противников, Ломоносов предоставлял решение спора между сторонниками системы Птолемея и Коперника… повару!
Он дал такой ответ: что в том Коперник прав,
Я правду докажу, на солнце не бывав.
Кто видел простака из поваров такого,
Который бы вертел очаг кругом жаркого?[60]
Прокладывая новые пути в науке, Ломоносов не страшился выступать против господствовавших в науке теорий и представлений, как бы ни был велик авторитет, стоявший за ними. Открыв закон сохранения материи, он не побоялся сказать, что «славного Роберта Бойля мнение ложно». Работая над теорией строения вещества, он решительно выступал против идеалистических монад Лейбница и Вольфа. Своей теорией света он разрушал утверждения Гассенди и Ньютона. Доказывая объективное существование вторичных качеств материи, он ликвидировал уступку идеализму, сделанную Локком и Галилеем[61]. Ломоносов понимал, что развитие науки невозможно без преодоления устаревших положений и теорий, без творческого исследования и обсуждения вопросов, выдвинутых ходом развития науки. В этом одна из причин его высокой оценки Декарта. «Мы, кроме других его заслуг, особливо за то благодарны, что тем ученых людей ободрил против Аристотеля, против себя самого и против прочих философов в правде спорить, и тем самым открыл дорогу к вольному философствованию и к вящему наук приращению»[62], — писал о нем Ломоносов.
Вся деятельность Ломоносова в области естественных наук была вызвана к жизни потребностями страны и поставлена на службу ее интересам. Помимо огромного теоретического значения его открытия сыграли не меньшую практическую роль для развития металлургии, горного дела, мануфактурного производства, мореплавания, сельского хозяйства и обороны страны. Всем своим существом и содержанием научная деятельность Ломоносова была связана с его стремлением облегчить труд народных масс, улучшить положение трудящихся. Тесная связь науки с практикой, помощь производству всегда являлись одним из главных принципов всей научной деятельности Ломоносова. Выполняя свои работы по метеорологии, он стремился сделать более безопасным трудное дело мореплавателей, помочь земледельцу получить более высокие урожаи и избежать гибели результатов своего труда. Исследуя атмосферное электричество, он стремился спасти «здравие человеческое от оных смертоносных ударов», города и села России от пожаров. В электрической искре он видел «великую надежду к благополучию человеческому» и мечтал об использовании электричества в земледелии и медицине[63]. Проделывая тысячи опытов в своей химической лаборатории, он стремился к тому, чтобы химия «широко распростерла руки свои в дела человеческие» и помогла в различных отраслях производства. Исследуя вопрос о движении воздуха в шахтах, он заботился об удалении из них газов, «человеческому здравию вредительных», и «облегчении труда работников». Создавая свои классические работы по металлургии и горному делу, Ломоносов обращал внимание на необходимость облегчения условий труда. Он заботится о том, чтобы одежда и обувь рабочих соответствовала тем условиям,
