она испортила мне каникулы, и что мои родители потратили деньги. Если ей от меня больше ничего не нужно — ну и прекрасно.
Я невольно восхищался Лекси. Ее бескорыстным стремлением защищать своих друзей, с которого началось наше знакомство. Ее наивным желанием изменить мир к лучшему, пусть даже предаваясь пустым мечтам о том, что это можно сделать в политике. Мне показалось, что Лекси является некоей лучшей версией меня — возможно, именно тем человеком, которым я бы хотел стать с самого начала. Конечно, у нее были довольно богатые и свободномыслящие родители, которые не давили на нее собственным выбором, и готовы были оплачивать ее эксперименты. Но, при этом, Лекси с тем же успехом могла стать избалованной калифорнийской куклой и думать только о собственном благополучии. Тогда как ее личный компас упорно указывал в сторону помощи и сострадания другим людям.
Глава 9
Я забрал чек Лекси, обналичил его в банке, потом позвонил в авиакомпанию и заказал билет на ближайший рейс до Омахи. До вылета оставалось два часа, и я знал, чем их занять.
В Мемориальном филиале публичной библиотеке Лос-Анджелеса на бульваре Олимпик, где я регулярно брал книги, работал мой хороший приятель Маркус Ван Ренн, имевший должность ассоциированного профессора в частном колледже Роббена, а также курировавший в библиотеке отдел классической английской поэзии. Собственно, познакомились мы в самой библиотеке, а хорошим приятелем я его называл потому, что мы беседовали исключительно о книгах, когда находили время перекусить в библиотечном кафетерии.
Я нашел Маркуса, ковыряющегося среди стеллажей, и сказал, что у меня есть к нему необычная просьба. Заинтригованный, он проводил меня в свой крошечный кабинет. Там я достал странное стихотворение, которое рано утром тщательно переписал на отдельный листок с фотокопии. Он внимательно вгляделся в строки.
— Это какая-то салонная игра? — спросил Маркус.
— Честно говоря, я понятия не имею, что это значит.
— Подождите. Все кажется очень знакомым. Потерпите минутку.
Маркус вгляделся в строки, потом закрыл глаза, что-то забормотал, снова вгляделся в листок и повторил процедуру. Я терпеливо ждал.
— Кажется, я все понял. Ничего сложного. Первая и девятая строчка — это искаженные строки стихотворения Мэтью Арнольда «Берег Дувра». Третья строчка — безусловно, Альфред Теннисон. Две следующие похожи на лимерик Эдварда Лира. И, наконец, я узнаю «Песню контрабандиста» Редьярда Киплинга.
— Как вы сказали? — прервал я Маркуса. — Имя первого поэта — Мэтью Арнольд?
— Да. Довольно популярный поэт викторианской эпохи. В целом, все, что объединяет эти разрозненные строки, на мой взгляд, только то, что их авторов можно отнести к викторианцам. Вы наконец увлеклись поэзией, Стин?
— Нет, к счастью. Пока что мне хватает викторианства в лице мистера Харди.
— А вы знаете, что под конец жизни Томас Харди совсем забросил прозу и писал только поэзию? — с энтузиазмом спросил Ван Ренн.
— Надеюсь, его строчек нет в этом стихотворении? — с содроганием спросил я.
— Кажется, нет, — ответил Маркус, вновь бросая взгляд на листок. — Как я говорил, это очень простая компиляция. Похожа на салонную игру. Или это какой-то шифр? Может, надо составить слово из первых букв названий всех стихотворений, — он снова пожевал губами. — Нет, какая-то ерунда получается.
— А, может, имеет значение номера использованных строчек? — спросил я.
— Возможно. Я могу составить для вас выписку всех стихотворений, использованных в этой компиляции. Только не прямо сейчас. Мне надо закончить обновлять каталог «малых елизаветинцев» прежде, чем я займусь проверкой курсовых работ. В перерыве у меня будет время. Если вы вернетесь через пару часов…
— К сожалению, я прямо сейчас уезжаю из города. Надеюсь вернуться завтра. Если вы будете столь любезны, что сделаете для меня выписки всех стихотворений, я бы заехал за ними.
На всякий случай я оставил Маркусу свою визитную карточку с телефонным номером секретарской службы. Кажется, он был шокирован тем, что я оказался частным детективом.
Самолет вылетел по расписанию, и уже через три часа приземлился в Омахе, хотя, с учетом местного времени там уже был глубокий вечер. Я взял машину на прокат и за час добрался до городишки, указанного мне Лейси. Еще некоторое время ушло на то, чтобы выяснить, как добраться до фермы Льюисов, при том, что я понятия не имел, как зовут самих хозяев, а только знал, что их дочь именуется Сьюзи. Хорошо еще, что я запомнил, что отец назвал ее так, а не Сью. Впервые в жизни я по-настоящему пожалел, что у меня не светлые волосы и не голубые глаза. Даже во время самых ожесточенных боев на Гуаме, когда ребята в каждом «чинке»11 готовы были видеть японского шпиона, я встречал меньше враждебности, чем во взгляде этих простых фермеров со Среднего Запада.
Наконец, с большим трудом, объяснив, что мне нужно видеть Сьюзи Льюис по поручению колледжа, мне удалось узнать дорогу к их ферме. Когда я туда приехал, долгий летний день уже начинал клониться к закату, окрашивая бескрайние поля Небраски в лилово-оранжевые тона. Когда я приблизился к ферме, то заметил хозяина, орудовавшего возле амбара вилами, и хозяйку, сидевшую в кресле на длинной открытой террасе. Завидев мою машину, они, не сговариваясь, подошли друг к другу и встали рядом, образуя своеобразную композицию с картины «Американская готика».
Я вылез из автомобиля и сделал шаг к Льюисам, глядевшим на меня без малейшего признака интереса и дружелюбия. Это парочка выглядела пострашнее, чем у Гранта Вуда12. Миссис Льюис была мрачной и ссохшейся, она стояла, поджав губы, на фоне своего мрачного ссохшегося дома на ссохшейся земле на фоне догорающего заката. Но вот ее супруг вовсе не выглядел аскетом. Несмотря на худобу и обтянутый кожей гладкий череп, сплющенные уши и скрюченный нос явно выдавали в нем бывшего боксера. Да и его руки, выглядывающие из-под закатанных рукавов рубашки, демонстрировали отменные трицепсы, к тому же выглядели, как настоящие кувалды, угрожающе сжимающие вилы.
— Кто вы такой и что вы забыли на нашей земле? — спросил Льюис в своей обычной вежливой манере.
— Меня зовут Дуглас Стин, и я представляю семью Александры Бальтазар, — сообщил я. — Давайте зайдем в дом.
— Вам нечего делать у нас дома, — не уступал Льюис. — Убирайтесь.
— Я бы хотел поговорить с вашей дочерью Сьюзи. Убедиться, что с ней все хорошо.
— Сьюзи в порядке. Она не хочет никого не видеть.
— Послушайте, — я попытался вжиться в роль воображаемого семейного адвоката. — Я просто пытаюсь успокоить своих клиентов. Они очень волновались, почему Сьюзи пропала. Настолько, что даже хотели обратиться в
