доказать… Юпитер Римович тоже было неплохо конечно… До сих пор не понимаю «Крик» … Ну «Вход Господень» правда должен быть другим… Блин, мороженого захотелось».
Он сделал последнюю затяжку так, словно она была последней в жизни, пока уголек не стал жечь держащие сигарету пальцы.
После своего энергичного монолога, договорившись, что это было что-то между сном и галлюцинацией от вероятного отравления не самым свежим ужином, он плюхнулся в кресло и положил голову на бок. Капля пота, проявившаяся из всклокоченных темно-русых волос, стекала по вискам и бежала по щеке к подбородку. Пьер уткнулся воспаленными от дыма и недосыпа глазами в светлую стену, найдя на ней единственную точку в месте прикосновения дверной ручки.
В комнате стало жарко, душно и дымно. Пьер и сам не заметил, как в таком положении выкурил еще несколько сигарет подряд. Переведя рассеянный взгляд на небольшие электронные часы, он сделал усилие, чтобы собрать расплывчатые символы в конкретные, возможные для восприятия цифры: «10.09.78–05:46».
«Я их съел что ли?» — думал Пьер в поисках бычков выкуренных сигарет.
Он покашлял, посмотрел еще раз на часы и оглядел комнату в пепле. Из-за шторы пробивался луч утреннего солнца, расталкивающего пыль и дым в комнате. Пьер глубоко вдохнул и скрючил лицо так, будто съел лимон и запил холодной водой, — от свежести в комнате не было и следа. Он одернул шторы — свет ударил в комнату так, что, если бы он издавал звук, грохот стоял бы, как от Царь-колокола.
После штор, быстрым движением «вверх-на себя» он полностью открыл окно, хотя обычно приоткрывал форточку. Свежий холодный утренний воздух облил Пьера и понесся мимо волной Индийского океана, окатив всю комнату своей свежестью.
Комната за несколько мгновений превратилась из душного, темного и задымленного барака в знакомый белый холодный пик Эвереста. Пьер вдохнул прохладу города и подумал, что можно пройтись по улице после кружки кофе…
Пьер неспешно брел по улице, наслаждаясь тишиной. Город и тишина — понятия несовместимые для мегаполиса с метро, баннерами, автомобилями и тысячами людей, с которыми ты сталкиваешься ежесекундно. Красноватыми глазами он обнимал весь город сверху донизу и думал, почему он вообще ищет смысл жизни, пытается поймать неизвестного ему Монаха, читает сотни строк философских учений ежедневно, раздражается от гигантского потока информации и нерациональных покупателей.
Он же помнит, каким он был раньше — радостным, любящим и мягким ребенком. Он мог жалеть и прощать, он желал только добра людям, не понимал и не принимал жестокость и применение силы, только если направленную в правильное русло из добрых побуждений. Как Солнце. Студент из него получался довольно увлеченный, живой, активный. Он искренне верил, что с помощью экономики можно достичь пребывания людей во всеобщей любви. Он воспринимал в институте деньги, как инструмент достижения, а не как объект поклонения. Деньги — это кровь городов, но не все тело, а тем более не душа.
Он думал, что, закончив институт, ему удастся попасть во Второй ранг правления и со временем стать Главным Идеологом. Он бы настроил идеологию Государства таким образом, что отношение населения планеты к деньгам и материальным благам было бы несерьезным и прохладным. А первостепенно важно воспринимались бы ценности человеческой жизни, природы, развития человека, как высокоморального и духовного существа, а не как сейчас — банкомат на ножках. Развитие промышленности носило бы рекомендательный характер — если необходимо для улучшения жизни, то рекомендуется произвести, а если только захламит, то не рекомендуется. И это «не рекомендуется» было бы почти запретом, ведь произнесено вторым рангом…
Главными вопросами дня были бы «сколько прочитал?», «где был?», «что смотрел?». Безусловно, сейчас эти вопросы тоже задаются, обсуждаются и являются до сих пор главными и интересными. Но над вопросами «где путешествовал?», «что видел?», «кто вчера выиграл?» и «как там дела у дальних родственников?», возвышается Он.
Главный вопрос десятилетия, Префект вопросов дня, лидер по числу задавания, лидер по числу задавания незнакомым людям, лидер по числу задавания в качестве первого за день, безоговорочный победитель, держащий первенство вопрос:
«Сколько денег заработал?»
Среди размышлений Пьера в голове будто раздался гонг вместе с этим вопросом, как на боксерском ринге.
Он очень хотел, будучи студентом, чтобы денег хватало всем, и все занимались тем, к чему испытывали интерес и внутреннюю тягу, а не тем, что просто увеличивает количество денег в мире и карманах населения. Он хотел, чтобы люди подходили к жизни с душой, и жили не в погоне за выживанием, а развивались духовно и морально.
О выживании вопрос сейчас не стоит — еда, вода и кров над головой есть у каждого, но население все равно продолжает бежать, гнаться за средством получения этого. Бежать, не замечая самой жизни, не замечая законов природы и не соблюдая их. Так к чему же мы придем?
Пьер, окончательно расходившись, снова вспомнил, почему он ищет истину и почему читает литературу. Он вспомнил, как шли годы, опыт копился, а приоритеты менялись на первой в его жизни работе…
Глава 10. Совет
Десять лет назад, молодой двадцатидвухлетний Пьер после окончания института устроился на первую в жизни работу экономоведом в Экономсовет при Правительстве Единого Государства, как один из лучших студентов. Именно там он набил первые шишки и впервые разочаровался в законах жизни, которую проживает подавляющее большинство населения.
Он не хотел переворачивать игру и идти по головам — он был не карьеристом, а идейным человеком. В один из дней в должности экономоведа, он предложил: «Может стоит понизить норму создания Родуена для штатных режиссеров, снимающих о вечных ценностях? А то на фоне рекламы в фильмах вечные ценности как-то растворяются, и главенствующая роль достается не истине, а опять Родуенам и рекламе».
Тогда на Пьера первый раз посмотрели, как на сумасшедшего реформатора, диссидента и просто мудака, который ничего не смыслит ни в искусстве, ни в экономике, ни в ценностях. Сейчас он уже привык к этим взглядам, но тогда это было, как нож в сердце и крест, стоящий на его карьере в Правительстве. Его начальник отправил его на ковер к начальнику Экономсовета — заместителю главного советчика по экономическим вопросам, а им управляет Сам ГенЭк. Никогда Пьер не был так близко к Генеральному Экономисту и первому рангу в принципе. Между ГенЭком и Пьером было всего четыре ступени карьерной лестницы, которые Пьер зарыл в землю, озвучив свое предложение. Он, повторюсь, не был карьеристом, но рушить возможное признание конечно не хотел.
Начальник Экономсовета, сидя в большом
