Яков, а Яннис был только рад для обсуждения отойти подальше от женщин - особенно от пятнадцатилетней Анны, которая полгода назад отчего-то решила, что Яннису самое время в неё влюбиться. Он старался на неё не смотреть и не становиться с ней рядом, но Анна всё равно ловила каждый случайный взгляд, брошенный на неё, и таинственно улыбалась. Даже турецкая опасность не мешала этой дурацкой игре!
Впрочем, Яннис тут же забыл думать о глупостях, когда услышал, о чём Яков собрался просить.
- Поговори с Юстинианисом. Спроси у него, почему пушки молчат.
Пусть Яннис был знаком с генуэзцем довольно коротко, это было не то знакомство, когда можно прийти и поговорить запросто в любое время. Следовало иметь вескую причину, и потому Яннис обрадовался, что она нашлась, но, тем не менее, не подал вида. Следовало всё обдумать.
Сын Георгия Сфрандзиса сосредоточенно слушал Якова Нотараса, предлагавшего рискованное дело, в котором сам Яков не подвергся бы никакому риску, но зато Яннис, хоть и мог быть наказанным, получал предлог, чтобы сбежать.
- Может, турки решили совсем не нападать сегодня? Спроси, - настаивал Яков. - Юстинианис наверняка знает.
- Он всегда всё знает, - ответил Яннис, но добавил: - Лучше я пойду после церковной службы. Мать будет расстроена, если я не провожу всех в храм, как обещал, и пропаду надолго. Может, лучше, если ты всё же попытаешься уговорить свою мать? Она уступит.
- Нет, она упёрлась, - ответил Яков. - Не хочет отпускать меня на стены. - На мгновение он посмотрел куда-то в сторону. - И... даже если она разрешит и отпустит меня к отцу, я не уверен, что отец что-то знает. Юстинианис точно знает и, наверное, уже многим военачальникам рассказал, но мой отец ни за что не станет с ним говорить.
- Они опять поругались? - сочувственно спросил Яннис.
- Да, - вздохнул Яков. - Поэтому будет лучше, если ты пойдёшь к Юстинианису, а не я - к отцу.
- Но как же мои сестра и мать... и Анна? - разговор начал двигаться по кругу.
- Я скажу им, чтобы тебя не ждали, и от твоего имени попрошу у них прощения, - хитро улыбнулся Яков, а Яннис, у которого уже напрочь пропало желание идти в храм, кивнул.
* * *
Сын Георгия Сфрандзиса очень надеялся, что Юстинианис по-прежнему на своём посту, хотя вчера случилось несчастье - командира генуэзцев ранили.
Наверное, мало кто счёл бы ранение удивительным. Скорее уж следовало считать чудом, что ничего подобного не случилось раньше. Только Божьим вмешательством можно было объяснить то, что человек, постоянно подвергавший себя опасности, так долго не получал даже лёгких ран. Предводитель генуэзцев принимал участие в смелой вылазке, когда венецианцы и генуэзцы пытались сжечь турецкий флот в заливе Золотой Рог, но потерпели неудачу и потеряли около сотни убитыми. К тому же Юстинианис вот уже почти два месяца со своими людьми защищал самый опасный участок западных стен.
Под ответственностью Юстинианиса находился отрезок между Шестым и Седьмым холмом*, где в низине протекала речка Ликос. Речка текла по равнине, расстилавшейся перед Городом, а затем ныряла под стены и продолжала течь уже в черте Города, снабжая его водой. На отрезке также было трое ворот: Харисийские, Пятые военные ворота и ворота Святого Романа. Вот почему эта часть стен, где находилось аж четыре входа почти рядом друг с другом, считалась самой уязвимой.
_____________
* Константинополь, как известно, стоял на семи холмах.
_____________
Конечно, укрепления строились с умом, так что имели три линии обороны: ров, Малую стену и ещё одну - Большую, которая была в два раза выше и мощнее Малой. Но место всё равно считалось слабым. Вот почему его защиту поручили Юстинианису. Такое дело василевс не мог доверить больше никому!
Турки своими пушками разрушали этот участок стен всё сильнее, и в итоге Юстинианису стало невозможно оставить укрепления без присмотра даже на время. Командир генуэзцев почти поселился там. Ядра - особенно от исполинских пушек - причиняли очень заметный урон, но к счастью, большие пушки не могли стрелять чаще шести-семи раз в день и почти всегда промахивались. А как только в Малой стене появлялся пролом, Юстинианис приказывал своим людям бежать туда и заваливать дыру мешками с землёй или отгонять турок, стремившихся проникнуть за стену.
Это было совсем не просто, ведь к пролому устремлялась толпа турецких воинов, которые порой атаковали так упорно, что ров перед Малой оборонительной стеной заполнялся их трупами доверху за несколько часов. Яннис никогда сам этого не видел, но верил рассказам. И представлял себе, как Юстинианис под дождём из стрел и под ураганным натиском турецкой пехоты защищает Малую стену, поражает мечом очередного турка и тело падает в ров, а сам Юстинианис при этом остаётся крепко стоять на ногах, ведь никакие бури ему не были страшны.
Ближе к вечеру отгонять турок становилось легче. А после наступления темноты они уходили сами, и тогда наставала очередь мирных жителей помочь с ремонтом стены. До рассвета всё следовало укрепить как можно лучше, в том числе врыть колья позади заграждения из мешков, чтобы новый выстрел пушки всё не разметал. Рук не хватало. И Яннис среди других мирных жителей Города приходил помогать.
Отец не возражал. Думал, что это даже полезно, если сын, занятый важным делом, случайно попадётся на глаза василевсу, который регулярно появлялся возле западных стен. А Яннис хотел попасться на глаза совсем другому человеку, поэтому прибился к генуэзцам, так что те уже узнавали его издали:
- Эй, Джованни! - кричали они, видя его в свете факелов, и жестом показывали, чтобы мальчик приблизился, потому что для него есть работа.
Яннис даже выучил около двухсот слов их языка. Например, как будет "бочка", потому что это слово часто упоминалось. Бочкой обычно заменяли разрушенный зубец на стенах. Это придумал Юстинианис, как и много чего ещё.
Бочку ставили, где нужно, и наполняли камнями, а если очередное турецкое ядро разбивало её, ставили другую. Также в ход шли большие амфоры и плетёные корзины, но амфоры было тяжелее поднять высоко на стену, а корзины казались не такими уж прочными.
Амфоры и корзины чаще использовались, если стена была разрушена до половины или более, а затем восстановлена. Их насаживали на верхушки кольев, вкопанных позади заграждения из