тоже говорит, что Юстинианис сначала не ради острова к нам приехал. Отец говорит, что Юстинианис наверняка совершил много грехов и решил их искупить на войне с турками, но когда получил обещание на счёт остова, то теперь захотел этот остров заслужить.
- Погоди-ка... твой отец - не Лука Нотарас?
- Да, он. - Яков нахмурился. - Как ты догадался?
- Прости, но я не знаю никого, кто ещё мог бы сказать столько плохого о Юстинианисе.
- Да, они враждуют, - согласился Яков, а в следующую минуту с удивлением узнал, что и сам сошёлся с врагом семьи:
- А знаешь, кто мой отец? - спросил Яннис. - Георгий Сфрандзис.
Приятели внимательно посмотрели друг на друга, но вскоре заулыбались, а затем засмеялись.
- Вот так встреча! - продолжая улыбаться, сказал Яков.
- Да. Драться будем? - также улыбаясь, спросил Яннис и уже серьёзно добавил. - Если хочешь, я никому не скажу, что видел тебя здесь.
Ближе к рассвету Яков обещал, что снова придёт чинить стену, но в следующую ночь так и не пришёл. Яннис быстро махнул на нового приятеля рукой (что взять с этих Нотарасов!), однако вскоре повстречал Якова на улице днём. Яков сказал, что теперь получил разрешение бывать на стенах - только на другом участке, на северо-западном, вверенном Луке.
- По ночам я теперь там, но днём мы можем видеться.
Приятели тут же договорились вместе отправиться к центральному участку западных стен, чтобы послушать, как турки стреляют. И пусть приближаться к стене в светлое время суток запрещалось, но ведь можно послушать битву издалека.
Идти пешком до западных стен было далековато, поэтому Яков предложил взять лошадей. Он тайком провёл Янниса в свой дом, а затем - на конюшню.
Это оказалось настоящее приключение в доме "врага": Яннис понимал, что Лука Нотарас никогда не позовёт в свой дом никого из Сфрандзисов. Лошадь (которую, чтобы не привлекать внимания, пришлось седлать прямо в деннике*, а не выводить на открытое пространство) можно было считать почти краденой. Однако Яков уверял, что приятелю ничего не грозит:
- Ты же её вернёшь. А если что, я скажу, что сам тебе предложил.
Яков как младший сын вряд ли имел право распоряжаться в отцовском доме, но когда оба приятеля вывели осёдланных лошадей на улицу, Яннис перестал об этом беспокоиться. "Уже не поймают", - подумал он, хотя, отъезжая от дома Нотарасов, кажется, слышал за спиной нарочито строгие крики некоей молодой служанки:
- Эй! Вы куда? А ну вернитесь! Я скажу госпоже!
Затем Яннис и Яков быстро проехали через весь Город и, остановившись в некотором отдалении от ворот Святого Романа, прислушивались к грохоту турецких пушек. Лошади вздрагивали и прижимали уши, но приятели предпочли не спешиваться: из седла было лучше видно, как с внешней стороны стен поднимаются клубы пыли или дыма.
А затем оба увидели, как огромное гранитное ядро прилетело с турецкой стороны и шмякнулось в поле. Оно перелетело через стены, чуть задев зубцы, затем ударило в мягкую вспаханную почву, подняло тучу комьев земли, но и тогда не остановилось, а проехалось по полю, оставив за собой глубокую канаву, и лишь после того замерло.
Разумеется, Яннис и Яков приблизились - оценить размеры каменного шара. Он был такой, что руками не обхватишь! Вне всякого сомнения, это ядро было выпущено из той огромной пушки, которая стояла напротив ворот Святого Романа. Самая большая пушка в турецком войске! Главная среди них!**
_____________
* Денник - огороженное пространство в конюшне, достаточно просторное, чтобы лошадь могла не только стоять, но и лежать там.
** Позднее в трудах историков она стала известна под названием Базилика.
_____________
- Наверное, они пытаются стрелять по треугольнику, - задумчиво произнёс Яннис. - Юстинианис мне говорил, что от пушек больше толку, если сначала выстрелить два раза ближе к основанию стены, а затем ещё раз ближе к верхнему краю, чтобы от выстрелов получился треугольник. Тогда сразу рухнет большой кусок укреплений. Но турки часто промахиваются, когда пытаются нарисовать этот треугольник. Ядро не попадает по верху стены, а перелетает.
Остаться возле стен дольше не получалось. Приближался вечер, а Яннису ещё надо было попасть домой к ужину, чтобы затем уже пешком вернуться к этим самым стенам и помогать в восстановлении порушенного турками.
Приятели (а вернее - уже друзья) расстались недалеко от дома Нотарасов, и Яннис отправился ужинать, а Яков - объяснять, почему взял лошадей без разрешения. Как видно, объяснение вышло не очень толковым, потому что на другой день съездить к стенам уже не получилось, но Яннис и Яков продолжали время от времени встречаться в Городе, вместе бродили по улицам, делились новостями о войне. И даже на турецкий флот, который с конца апреля занял часть залива Золотой Рог, ходили смотреть вместе.
Особенно много поводов для обсуждения было в мае, когда турки стали очень упорны и всё время нападали со стороны западных стен, то есть со стороны суши, а не там, где Город был окружён водой. Два раза враги прорывались в город ночью через бреши в оборонительных укреплениях. А ещё - постоянно пытались сделать под укрепления подкоп. Затем Великий Турок построил деревянные башни на колёсах и с помощью этих механизмов хотел штурмовать Город. Туркам почти удалось завалить ров и придвинуть одну из башен к оборонительным стенам совсем близко, но один из людей Юстинианиса кинул под эту башню бочонок с порохом. Порох взорвался, и башня разлетелась на мелкие куски, а остальные башни сами отодвинулись прочь от стены, чтобы не повторить эту участь.
На прошлой неделе враги снова взялись за подкопы, а Великий Турок (наверное, из-за своего особого коварства) вдруг затеял переговоры о мире. Пока ромейский посол выслушивал условия, турецкие воины продолжали рыть очередной подкоп, что вряд ли могло помочь установлению доверия.
Наверное, Великий Турок хотел просто посмеяться, потому что превратил переговоры в издёвку. В Городе надеялись, что условия мира можно хотя бы обдумать, но Великий Турок предложил такое, что василевсу даже обдумывать не имело смысла, а только отвергнуть с негодованием.
И вот теперь появился новый повод для обсуждения - странное затишье после вчерашнего обстрела, так что друзья очень удачно повстречались на ипподроме, куда явились сопровождать своих матерей.
- Яннис! Пойдём, я тебе скажу кое-что, - сразу начал
