мазохизма. А я правда пыталась жить по-другому.
Кивнула, чтобы закончить этот раздражающий монолог.
Мадлен плавно повела бедром, легонько отпихивая меня в сторону.
— Смотри, девочка, — она обхватила металлическую палку ладонью, легко, но при этом так страстно, что я прикусила губу. Всего один жест…
В течение нескольких лет я, словно губка, впитывала всё, что говорила и делала Мадлен. Часто копировала её движения, за что ещё больше получала.
— Тебе не надо за мной повторять, — чёрная бровь Мадлен изящно выгибалась, — Ты должна быть собой.
И я пыталась. Сперва мои номера были сложными по наполнению, но абсолютно безэмоциональными. Мы маскировали это недоразумение яркими нарядами и даже гримом, делая танец насыщенным и немножко диким. Я всегда выступала первой, на разогреве у опытных девушек, и быстро убегала в гримерку, прячась от позора.
— Ты не хочешь показывать себя, — спокойно объясняла мне прописную истину Мадлен, — Это нормально. Ты обладаешь физическими данными покруче, чем у нас всех, вместе взятых. Но ты боишься себя отпустить. Показать свою страсть, свою злость, свою любовь, в конце концов.
Она была так чертовски права.
Я прятала все эти чувства, из-за которых всегда случались беды.
— Но пока ты не найдёшь в себе смелость встретиться с ними лицом к лицу — ничего не выйдет, девочка. Посмотри, как ты прекрасна. Ты можешь стать настоящим украшением, но только еслитебеэто нужно.
И, не знаю зачем, мне это было нужно.
Глава 9
Чуть меньше года назад Мадлен уехала, прощаясь со мной словами:
— Ты готова.
Она вытянула из меня всю душу. По крупицам, медленно, занимаясь и разговаривая со мной ежедневно, извлекая глубоко запертые страхи. Вынимала злость, раскладывая её по полкам, будто книжки. Учила выпускать её, когда это было необходимо, и прятать, если это могло навредить.
Теперь мне не нужно было прятаться за странными нарядами и ярким макияжем. Я делала лёгкий тон, рисовала стрелки и распускала розовые локоны. Мои костюмы редко были слишком открытыми. Однако, я работала в стрип-клубе, и, хоть мне было позволено не оголяться, Мария каждый раз закрывала глаза ладонью и обречённо охала на моё новое одеяние.
Если честно, я абсолютно не смущалась наготы, и свободно расхаживала в гримёрке без лифчика. Обнажаться телом было куда проще, чем душой. Но я слишком любила Марию, чтобы её расстраивать.
— Вот эти новые ботфорты мне нравятся, — Мария проводила со мной время в гримёрке, рассматривая одежду для выступлений.
— Надену их в следующую субботу, — подмигнула я, — Только ради тебя.
— На твой День Рождения? А что на тело? — Мария перебирала купальники и критически короткие платья с вырезами в разных местах, — Жуть! Вот это точно нет, — дёрнув головой, пробормотала она, отвешивая ярко-оранжевый наряд. Скорее, это были просто нитки, сшитые вместе где-то в районе талии.
— Ничего? — усмехнулась я, скрещивая руки на груди.
Мария повернулась на меня с глазами на пол-лица.
— Скажи, что ты шутишь? Да, ты точно шутишь, — выдохнула она, изучая моё лицо. Я держала серьёзную мину, но уголки губ предательски тянулись вверх.
— Буду в этом, — сдалась, выуживая из стоящей рядом цветастой коробки кусок дорогой ткани.
Мария в восхищении склонилась над полотном.
— Что это? — её голос понизился до шёпота.
— Традиционный японский наряд.
Девушка охнула, заправляя прядь волос за ухо.
— Это какая-то магия! — она протянула ладонь и провела по нежно-розовой ткани, расшитой цветами и птицами. Персиковые и светло-жёлтые оттенки деталей прекрасно сочетались с основным цветом, — А что это? — она вытащила из коробки красный широкий кусок ткани.
— Это оби, — объяснила я, забирая его из рук девушки, — пояс, который обвязывают вокруг талии.
— Ох, — глаза Марии горели интересом, — Что ещё там интересного?
Я пожала плечами.
— Ничего. Под кимоно надену бельё…или нет, — снова подразнила я Марию.
Та с улыбкой покачала головой, уже зная, что я шучу.
— На самом деле это облегчённая версия, — хмыкнула, вспоминая, как мама наряжала меня в полный традиционный наряд, — но для танца сойдёт.
— А это что такое?
Я уставилась на гета, лежавшие на дне коробки. Мария заглянула через моё плечо.
— Ты будешь танцевать в них?
Я аккуратно покрутила в руках деревянную обувь.
— Боюсь, тогда я сломаю ноги. Ботфорты будут удобнее.
— Это всё просто безумно красиво! — с восторгом прошептала Мария, разглядывая каждый элемент одежды, — Дерек будет в восторге!
Она запнулась, будто сказала лишнего.
— Думаю, Дереку всё равно, — нарочито равнодушно сказала я. Он не приходил на мои выступления.
— Ты это зря, — совсем стушевалась она, отвернувшись. Зачем-то резко начала наводить порядок на одном из гримёрных столиков.
Я промолчала. Наши натянутые отношения с Дереком волновали Марию, но то, что она с ним встречалась, не давало ей права как-то влиять на одну или другую сторону.
— Аика, он очень тебя любит, — Мария резко повернулась, украдкой вытирая слёзы в уголках глаз, — Я просто не знаю, как до вас достучаться. На ваших лицах всё написано. Но что ты, что он… ни один из вас первым не сделает шаг. Если бы я не знала, что демоны не могут иметь детей, то была бы уверена, что ты — его дочь. Потому что этот упрямый характер…
На мгновение мой рот тронула улыбка. Мария была чертовски права: что бы я ни говорила, Дерек был мне как отец. И я его любила. Всегда, даже сейчас, когда мы настолько отдалились друг от друга, я чувствовала его защиту.
— Вы же помиритесь, правда? Обещай мне, что рано или поздно вы сделаете это.
— Обязательно, Мария. Ещё два месяца я танцую, а затем… Будет проще, если я уеду. Перед этим, конечно же, поговорив с Дереком, — я быстро закивала, наблюдая, как глаза Марии снова наливаются слезами.
* * *
Утро субботы началось с тихого шёпота Марии.
— Аика… ты спишь?
Я приоткрыла глаз, даже не стараясь сфокусироваться. Знала, что она подкрадывается ко мне с самодельным тортом, который пекла полночи. Во-первых, она делала это каждый год. Во-вторых, запахи из кухни будоражили мои рецепторы, пока я не провалилась в сон.
В эту ночь я долго не могла уснуть. Чем ближе был день Х, которым я называла окончание моего контракта с Дереком, тем больше я сомневалась. Мне хотелось поскорее избавиться от всех этих нахальных масляных взглядов, устремлённых на меня в течение номера. Но в то же время за три года я полюбила девочек. Полюбила наши приготовления в гримёрке. Когда ты делаешь изо дня в день что-то одинаковое — это становится твоей жизнью. Входит в привычку. А от привычек не
