class="v">слуга отвернулся
и гладит борзую
(дугою белая в пятнах)
в тени мой противник
укрылся шляпой и —
ничего не происходит
кинжалом клянусь мадонной!
сейчас! напрягаю мышцы
сыплются чешуйки краски
холст вздулся буграми
трещит —
разорвался как взорвался!
противника – пополам!
дева выпала из окна
из корсажа – свежайшие яблоки —
из моего во внешнее время
бегущее как таракан
испачканный красками
мой мучитель – создатель!
еще с подмалевка
торчат воротник и усы
всё в той же позиции —
ты виноват! —
запечатлел запечатал
(сам остался там
на фоне сияющих окон
как и тот – бронза
плечом и коленом
и кусок черствеющей булки
две глиняных кружки вино…)
я – письмо неизвестно куда
хотя почему я – письмо?
я – огонь горю в фонаре
я потрескался запылился
но еще освещаю лица
бородатые – охра с сиеной
снизу их кто-то рассматривает
что там – не осветить
кто там – не разглядеть
потусторонний мир
от которого старая рама
оберегая лепная
всё событие обнимая
как мама
что есть картина?
сооружение
не проще гильотины
на уровне Нового Моста
со всеми его зеваками
и бледными небесами
и смотрит в это окно
бровастое солнце художника
из-под потрепанной шляпы —
обрадовалось простору
выставленного холста
в лавке на рю дю Темпль
что в квартале Маре…
обернулся к приятелю:
«то что мне нужно
для моей композиции
они в Академии —
облезлые парики
подавай им размер для Лувра
поедем к Мадлен!»
2
прояснить реальность стараюсь —
проясняется лишь Солярис
где всё – игра и пена в море
не то в потустороннем мире —
там царствует необходимость
и там входя в покои Лувра
похожий на хромого мавра
«Мадам!» – воскликнул Нострадамус:
для Вас историей займусь!»
…и революции и бури
…в Бабуре —
эдаком амбаре
Кабак
поставил свой барак
и состоялся диалог
но посрамлен ли футуролог?
он мог предсказывать спокойно —
«пусть принесут вино и фрукты» —
героев
катаклизмы
войны
теракты
…и въехал дылда – англичанин
мелькая голыми коленками
на роликах
со станции метро
в подземный вестибюль музея
(загородил меня плечами —
ротозея)
смотрят черные и дети:
что там тикает в пакете?
ТА-ТИ ТА-ТИ ТА-ТИ ТАТИ…
– уборщик мусор не мети!
3
пока на мрамор катятся обломки
как в замедленной съемке…
пока одни ошеломлены
другие ползают в крови не понимая…
пока полиция…
пока правительство…
все эти сиятельства и превосходительства…
все обстоятельства…
я создал свой Лувр
окружил моим Парижем
посреди моей прекрасной Франции
шутка ли столько работы!
картины колонны
даже негр в униформе
(заменю его на китаянку)
высокая тишина —
и эту выстроил сам
из недалекой стены
бьет кучерявый прибой
и вечно летят эти брызги Курбе
не долетая
или оранжевый отсвет Гогена
губы коричневым – груди колена
…мертвых живых ли —
не люди а вихри
…ближе к офортам гравюрам —
и ты обозначен
пунктиром
в квадратном просвете
(одолжил покойный Малевич
моему отцу) —
пустыней
задувает оттуда
в песчаной метели
стремительно путник в сером
приближается как удаляется…
не ухватишь края одежды
а лицо – кипарисом в небо!
у меня здесь двигаются стены
как у Глезера на Преображенке
открываются неожиданно
колоннады и перспективы
коридоры ведут не туда —
лестницы
легко заблудиться
сколько чающих пропало
в пространстве и времени
в ином измерении
я встречал сумасшедших
блуждающих
из жизни ушедших
или о ней не подозревающих
двое прошли
обсуждая вопрос:
сколько ангелов может усесться
на ус
Сальвадора Дали?
я – пас…
я меня – сердце…
я например
чтобы мне мой Лувр не стал кошмаром
знаю как вернуться
в Аньер
на рю де ля Марн
к внуку и жене
как повернуться
в замочной скважине
откуда бьет сноп света
БЛОШИНЫЙ РЫНОК (1995)
здесь живут шевелятся
переулки улицы
забитые платьем тряпьем
море людей – кафе по краям
праздник «старье берем»
скалистые здания
чуть намечены небеса
какое-то чувствуется страдание
прозябание
и вращение
колеса
павильоны балаганы —
кожи целые вагоны
куртки пуговицы – медь
можно армию одеть
ветхие вещи
редкие вещи
видимость целости
окаменелости
камни хвощи
впился как клещ! —
ценная вещь
летний зной
липнет к лицам желтизной
вдруг
неизвестно как
возник
шелест платьев и плащей
или что-нибудь еще…
шорох жизни прожитой
какое-то птичье
течет безразличье —
толпа человечья
тебя окружают
толкаясь жуют
дынные головы
хищные клювы
карикатуры
фигуры
клошары
кошмары Гюго и Сысоева —
сошел с иллюстрации
и смотрит в прострации —
куклы говорящие
где же настоящие? —
не видны хозяева
что-то пронеслось
в мельтешенье рынка
вроде бы в глаз
залетела соринка
