тарелку с куском торта.
– Дай мне лучше пива, – сказал Решетников.
– Ты будешь пить? – спросила Ольга с оттенком осуждения.
– Ну у меня сын еще днем геем был, так что как-то полегчало.
– Уж лучше бы… – пробормотала Ольга и поджала губы.
Решетников налил пива в чайную чашку. Ольга заговорила снова:
– Разговариваем об учебе в основном. Учится Саша хорошо.
– В отличника, значит, влюбились? – Решетников с удовольствием опустошил чашку и удовлетворенно выдохнул. – Саш, тебя не смущает разница в возрасте? – И добавил, обращаясь к Ольге: – Нормальный отцовский вопрос.
– Мама старше тебя на четыре года, – ответил Саша.
– Спасибо, сынок, напомнил, – проговорила Ольга.
Решетников посмотрел на Красовскую:
– А вы на сколько старше?
– На шесть, – ответил за нее Саша.
– На семь, – поправила Анна.
– Мне с ней хорошо, – сказал Саша.
– А вам с ним? – спросил Решетников.
– Я люблю вашего сына, – ответила Анна.
– Как нас учит в таких случаях поступать классика? Закон так просто говорит: уволить вас из школы за растление, – сказал Решетников, ни к кому не обращаясь.
– Вы сообщите в школу? – спросила Красовская.
– Да, – немедленно заявила Ольга.
Решетников возразил:
– Нет. Мы попытаемся это дело как-то решить внутри семьи.
– Вы же педагог, – продолжала стоять на своем Ольга, – мы вам ребенка доверили, а вы…
– С греческого «педагог» – это «опекающий мальчика». Так что тут все точно, – произнес Решетников.
– Идиот, – отрезала Ольга.
– Не самое лучшее произведение Достоевского, – парировал Решетников и услышал знакомый голос гения: «Лучше напиши, говнодел».
Ничего не ответив, Ольга встала и вышла из кухни.
– Значит, на сегодня хватит, – резюмировал Решетников. – Саша, проводишь… учительницу, можно вас так называть? Сегодня ночуешь дома, радуешь маму.
– Спасибо. – Анна поднялась и в сопровождении Саши направилась в прихожую.
– Что делать с этим? – спросила Ольга, когда за ними захлопнулась дверь.
– Первая любовь… – Решетников развел руками, изображая беспомощность.
Ольга молча отвернулась и вышла.
В эту ночь Решетников сел писать свой сценарий. Но дальше названия «Преступление и наказание» дело не двигалось. Состоялся новый разговор с автором бессмертного романа.
– Это что же, Федор Михайлович, вы меня прокляли?
– Нет, ты сам во всем виноват.
– Это из-за вас мне не пишется?
– Нет, сам виноват. Пиши про то, что болит. Про себя пиши, ты персонаж. Страдай и записывай. Все.
– Да что вы заладили «страдай да страдай». Нельзя без этого разве?
– Слава богу, никак, – ответил гений.
* * *
Наутро Решетников наблюдал в монитор пресс-конференцию Рудова.
– Мне было выслано это видео еще раньше, от моих конкурентов на выборах, от двоих сразу, предупреждали, что, если я продолжу баллотироваться, они его выложат в интернет. Я продолжил, они выложили. Поэтому показываем тем, кто еще не видел, – говорил Рудов, в то время как журналисты просматривали пресловутую видеозапись.
В кабинет к Решетникову вошла Даша.
– Мы взломали его компьютер, там много интересного. Одно видео я выслала вам. Посмотрите.
– Хорошо, – ответил Решетников.
Даша не уходила.
– Сейчас посмотрите.
Решетников открыл видеофайл.
На записи Рудов в гостиничном номере самолично устанавливал камеру, которая зафиксировала дальнейшее. Постучавшись, в номер вошла горничная, Рудов подошел к ней, что-то говоря – звука слышно не было. И вдруг начал хватать ее и лапать. Было видно, что горничная пытается вырваться, Рудов же ударил ее и швырнул на кровать. Все же девушке удается ударить его в пах и выбежать из номера, оставив смеющегося Рудова на кровати.
– И что? Ну упырь, они все там хороши, – сказал Решетников, остановив запись. – Зачем ты это мне?
Даша молча вышла из кабинета. Из задумчивости Решетникова вывело появление Ольги в переговорной.
– А тебе что здесь еще надо? – досадливо пробормотал он и включил микрофон.
– Здравствуйте. Вы еще не уехали? Вам нужно более длительное алиби?
– Не знаю, что мне нужно. – Ольга села на диван. – Иногда мне кажется, что я бы просто ушла от мужа, и все. Но потом я понимаю, что нет, не могу. Вот если бы можно было как-то две жизни прожить, посмотреть, с кем лучше. Вы так не можете?
– Могу, – ответил Решетников, сдерживая злость.
– Мне нужно понять, что делать дальше. Это же не страсть, нет, страсть есть, но не она диктует нам… это… может, я люблю его? И пора менять все?
Решетников немного помолчал и сказал:
– Давайте вы пока на два дня съездите, если почувствуете, что надо больше, мы сделаем вам длительное алиби, устроим вторую жизнь.
– Спасибо.
– Счастливого пути.
Наблюдая, как за женой закрывается дверь, Решетников уже не мог сдерживаться и крикнул:
– Нет, ну какая же ты тварь, Оля!
В приступе ярости Решетников начал бить по клавиатуре кулаком, забыв, что на паузе стоит только что полученная от Даши запись. Заставив себя успокоиться, Петр переключил внимание на пресс-конференцию Рудова, которая шла своим чередом. По лицам всех сторонников будущего депутата было видно, что она проходит вполне успешно.
Решетников услышал вопрос журналиста:
– Вы уверены, что это ваши конкуренты подстроили? Все-таки это серьезные обвинения.
– Я просто задаю один вопрос, и вы его задайте: кому выгодно? – отвечал Рудов, лицо которого было исполнено праведного негодования.
Решетников еще раз промотал запись, присланную Дашей. «Да ты, дружок, натуральный извращенец», – пробормотал он. И, почти не колеблясь, принял решение, которое стало для него роковым.
В этот момент на экране, где раньше шла демонстрация ролика с девицами в латексе, начало демонстрироваться видео с горничной. Журналисты, помощники Рудова, сотрудники «Алиби» завороженно смотрели на экран. Поняв, что что-то пошло не так, Рудов обернулся и понял причину всеобщего оцепенения.
Все наблюдали, как побагровевший Рудов под смех журналистов покидает помещение.
Через несколько секунд Решетников получил СМС: «Тебе конец».
Петр прекрасно осознавал все грозящие ему последствия. Но сейчас все в нем клокотало от ярости. Обида, нанесенная женой, требовала возмездия. Пусть он не мог сейчас наказать ее, но защищать такого подонка, как Рудов, он, определенно, готов не был.
Глава 3
Ночью Решетников просматривал список постояльцев гостиницы, в которой ночевала его жена. Для начала он вычеркнул всех женщин и детей, оставив только мужчин, живущих в гостинице без сопровождения членов семьи. Всех, кто предположительно мог оказаться любовником Ольги, он стал искать в соцсетях. Кое-какие вводные данные у него были: у мужчины жена и двое сыновей – это сузило круг поисков до двух фамилий «Завадский» и «Смирнов». Думать больше было нечего. Завадский – тридцатилетний актер, находящийся, что называется, на пике популярности. Тем более что Смирнов оказался малопривлекательным мужчиной лет пятидесяти, да и жил он в Сочи, а в Выборг приехал в командировку.
Значит, Завадский
