признаться, — со всей серьёзностью заявил Клэйб.
— В Беркшире обряд был чистым и непорочным по своей сути. Люцию отвели на кладбище под названием «Лощина Страха» и отдали её тело сущности, призванной её отцом. Это не был посланник дьявола, мистер Крей, нет… Это было немыслимо жуткое создание, чума вне времени и пространства.
Диктофон записывал его рассказ, а сердце моё бешено колотилось.
Клэйб сумел захватить меня.
Он рассказывал свою историю так, словно она была правдой, словно он сам в неё верил, как и любой прекрасный рассказчик.
Я чуть не слюни пускал на рассказываемое: это было никем ранее не слышимое предание о ведьмах, сохранившееся и не забытое лишь в этом богом забытом Бергшир Хиллз.
Именно такие истории заставляли меня чувствовать выигравшим в лотерею: практически неизвестная, абсолютно не разбавленная выдумками, подлинная народная легенда длиной в сотни лет.
Словно я мог заглянуть в разум тех первых поселенцев, увидеть то, что видели они; почувствовать то, что чувствовали они. Толковать мир так, как они его понимали своими ограниченными из-за столетий губительных суеверий мозгами.
— Как вы думаете, мистер Клей, что это было за существо? Лавкрафт сказал, что оно было «неименуемым», но всё же упомянул про когти и рога — традиционные образы дьявола…
— Никто точно не знал, за исключением самих приверженцев культа. И судя по тем крупицам информации, что мне удалось отыскать, никто никогда не заглядывал в лицо призываемым существам кроме тех девиц, что им отдавались. Ходили слухи, что единожды взглянув на него, уже нельзя остаться прежним.
Клэйб практически перестал вести себя, как спившийся грубиян.
Теперь передо мной был фольклорист, как и я сам.
Очень серьёзно воспринимающий, казалось бы, такой абсурдный предмет разговора.
Тем лучше.
Он отодвинул банку пива и продолжил.
— Мы не знаем, что именно за существо это было. Уверен только в том, что оно было до крайности отвратительным. По словам человека по имени Джошуа Рабин, ныне уже давно покойного, Кори привели к чудовищу ещё двух своих дочерей. И ни одна из этих двух не выжила после ритуала единения.
— Но это было раньше. И вот вновь люди в той деревеньке ощущали, что время пришло. Они все косились Люцию, видели, как она говорила на своей тарабарщине и временами смотрела, не мигая, в одну точку, и боялись её. И когда приблизился её тринадцатый день рождения, все жители понимали, что ей предстоит.
— Поговаривали, что знамения грядущего были очевидны. За несколько недель до церемонии знаки были повсюду. Козодои целыми стаями собирались вокруг села и пели песни ночи напролёт, как безумные. На поверхности луны появлялся кроваво-красный обод.
— Роились мухи, бегали полчища крыс, жабы выскакивали на дорогу. Леса были полны духов, а по ночам в двери и ставни домов кто-то скрёб.
А потом наступала ночь церемонии. Ночь, когда все запирались в домах и хижинах и молили о скором рассвете.
— Можете рассказать подробнее о самой церемонии?
Клэйб покачал головой.
— Не могу. К сожалению, служители культа дьявола в Беркшире очень тщательно оберегали свои тайны. Но вот что я вам, мистер Крей, скажу: люди утверждали, что ещё многие недели спустя после церемонии на том проклятом кладбище Лощину Страха освещало ночами жуткое, неземное сияние.
— Что это говорит о ритуале с Люцией? Не знаю. Но как бы то ни было, церемонию единения с той сущностью девушка пережила. Обезумев от ужаса, она выбежала с кладбища в лощину, место шабаша ведьм.
Клэйб уставился на меня широко распахнутыми глазами, горящими на бескровном лице.
— Мы можем только догадываться, каково ей было: обезумевшей, напуганной, рванувшей через тёмный ночной лес, а запах того чудовища следовал за ней повсюду, пропитав её саму. Оно пометило девушку до конца её дней. Люди верили, что она была проклята. Проклята…
— Что ей оставалось, как не вернуться домой после всего? И она попыталась, мистер Крей, но наткнулась на запертые двери и захлопнутые ставни. От неё, помеченной чудовищем и навеки принадлежащей ему, отвернулись её родители и вся её родня.
— В истории говорится, что той ночью она бегала от одного дома к другому, но никто не хотел её впускать. Собаки лаяли, как безумные, чуя её, коровы разбегались по загонам, и даже лесные звери спасались бегством.
«Отправляйся к таким же, как ты, — говорили ей. — Ты больше не наша. Ты — их, и принадлежишь им, а не нам. Уходи к таким, как ты сама».
И, в конце концов, она так и сделала.
— К рассвету растрёпанная, исцарапанная до крови и доведённая до истерики она добрела до леса, забираясь всё выше в горы и зная, что есть только одно место, где её примут. Высокий, узкий заброшенный дом вдалеке от Лощины Страха.
— Местные были уверены, что этот дом населяют злобные духи и языческие бесы; и не без причины — это был дом бабушки Люции по отцовской линии, Эбигейл Кори.
— Должен вам сказать, что Эбигейл была верховной жрицей культа дьявола. Недалеко от Лощины Страха была деревенька Клопвуд, ныне разрушенная. Если вам интересно, я позже покажу вам её расположение. Её очень сложно найти, и теперь там ничего не осталось ничего, кроме руин и развалин.
— В общем, фактов дальше маловато, но судя по всему, жители Клопвуда устали от дани, которую требовала Эбигейл — домашний скот, еда, дрова и всё в таком духе — и публично забили женщину камнями на площади. Но Эбигейл выжила и наложила на деревушку проклятие.
Если верить редким слухами кое-каким намёкам в старых письмах, женщины Клопвуда стали рожать существ, лишь отдалённо напоминающих людей. Лишённые глаз и конечностей мерзости, которых сразу сжигали на костре. И то же самое случилось с домашним скотом.
Вскоре все поля выродились, животные мутировали, женщины сошли с ума от того кошмара, что вылезал из их утробы, дети голодали. И тогда мужчины Клопвуда отправились к дому Эбигейл Кори, вытащили её кричащую во двор и повесили на высоком дубе со спутанными ветвями. И оставили гнить её тело, пока плоть не распалась и не оголила кости.
— Культ дьявола в Беркшире впал в ярость, и спустя несколько месяц деревню сожгли дотла. Очевидно, вместе с жителями. О произошедшем осталось мало упоминаний, мистер Крей; в основном лишь эвфемизмы об огненном демоне, разрушившем деревню.
— Вот в этот дом и отправилась Люция. В запущенное, забытое место, где она могла бы в одиночестве родить зародившуюся в ней жизнь. Никто не смел и на километр приближаться к этому дому. Никто из членов культа и
