— Денис всё рассказал… — Не замечаю, как впервые называю Эндшпиля Денисом.
Про себя он всегда был Дэн, в разговорах с кем-нибудь — Эндшпилем. И никогда — Денисом. Что ж это я так расчувствовалась? Разве меня не должна затопить волна радости, что правда наконец всплыла?
Но отчего-то мне совсем нерадостно. Наоборот, такое вязкое, отравляющее чувство, будто я опять кого-то предала. Вот тебе и послушная одноклассница, Эндшпиль.
И ещё это идиотское предчувствие, как Дамоклов меч повисло. И не понять, о чём предупреждает, от чего пытается огородить. Или от кого?
13
Мой телефон жужжит под партой, пытаюсь достать незаметно и прочитать. Получается не сразу, наша математичка жуть как не любит «слуг деградации».
Вижу пылающий прямоугольник. Сообщение от Маши.
«Встречаемся в гардеробе.»
Она права, даже в кабинках туалета не уединиться, то одна придет носик попудрить, то другая стрелки подправить. А в гардеробе у нас пропускной системы нет, заходи и бери, что нужно.
В элитном всегда все берут только своё, ни родителям, ни деткам проблемы и разборки не нужны.
Звенит звонок, и Маша первая выскакивает из класса. Ух, вижу, как её не терпится всё узнать. Выхожу следом, человека через два. Чувствую на себе прожигающий взгляд.
Если учесть, что в класс Эндшпиль после своего несвоевременного признания так и не вернулся, то этот взгляд-лазер принадлежит явно извергу. Но я не оглядываюсь, хотя под лопатками вовсю чешется.
Захожу в гардероб, прохожу первый и второй ряды, вижу Машу и иду к ней. Подруга делает вид, что что-то ищет в кармане своей норковой шубки. Мой пуховик висит на другой ряду, но сейчас в гардеробе кроме нас никого нет, поэтому можно лишний раз не пыхтеть над конспирацией.
— Что Эндшпиль рассказал и кому? — Не поворачивая головы, шепчет Маша.
— Мари. Он рассказал про то, что издевается надо мной.
— Что? — Не выдержав масштаба новости, подруга всё-таки поворачивается ко мне.
— Сама в шоке…
— Что-то тут не так. Нет-нет… — Маша смотрит на меня невидящим взглядом, словно уже не здесь, не со мной.
— Я думала, он меня проверяет. Хотя сам всё рассказал Мари, а она с меня требовала правду.
— Вроде бы Эндшпиль и неплохой. Но не верю во все эти одумался, каюсь, ставьте на горох! — Резко отворачивается и опять начинает что-то искать в кармане. На этот раз в другом.
Достает резинку и одним ловким движением мастерит себе небрежный хвостик, такой а-ля под легкий морской бриз.
— Я ему совсем не доверяю! — Признаюсь подруге, хотя она и так всё понимает.
— Знаешь, он хотя бы свой. — Вдруг меняет тему. — А кто этот новенький? Почему он на тебя вечно так пялится, словно ты у него Нобелевку мира из-под носа увела?
— Это долгая история… — Увожу взгляд.
К счастью, слышатся чьи-то шаги, значит становится небезопасно, и нам нужно сворачивать удочки, чтобы особо добрые и приветливые не засекли наше мини-собрание.
— На выходных расскажешь, не отвертишься! — Безапелляционно говорит Маша, когда проходит мимо меня и направляется к выходу из гардероба.
Она-то спросит, с неё станется, не забудет. Эх, а выходные уже завтра. Быстро пролетела первая неделя, хотя я и была вся, как на углях.
Когда вернулась в класс, увидела на столе маленький клочок бумаги. Осмотрелась, но это не помогло. В кабинете были только мы с Виктором. Он привычно «спал» на парте, опустив голову на согнутые в локтях руки.
Осторожно разворачиваю записку. Почерк не узнаю, оно и понятно. Но вот по тексту, настроению и его посылу всё становится понятным, как дважды два.
«Лучше добавь меня в друзья…»
И вместо пресловутого «иначе» это дурацкое многоточие.
Ну и что будет иначе, а, Тузов? До сих пор ничего не произошло, силёнок и связей нет в лицее, так и нечего отсвечивать, да мне что-то там приказывать.
Записку порвала на мелкие части и выкинула в мусорку, которая как раз стояла в конце нашего ряда, возле книжного шкафа.
Оставшиеся пять уроков пролетели незаметно. Пытались решать пробники того года, пока не все задания поддаются. Но это простительно, время для подготовки ещё есть.
Домой меня подвез Марсель Павлович, и был он каким-то неразговорчивым, даже не спросил у меня, как день прошел. А мне ответил односложно.
Но я не стала лезть в душу, если захочет, сам поделится. А вот это «ну что случилось, ну расскажи» я терпеть не могу.
Уже с порога я заподозрила не ладное. Вся как-то напряглась. Мужские ботинки стоят, а отец такие не носит. Значит гости.
Собираюсь прошмыгнуть наверх, в свою комнату, чтобы на глаза не попадаться. Наверное, Оля кого-то пригласила. Она частенько гостей принимает, даже парня с семьей познакомила.
Но прошмыгнуть не получается. Где-то на середине лестницы меня догоняет «приветствие».
— Бжижик, что ж ты не здороваешься? Совсем как неродная…
— Она у нас оперилась, зазналась! — Протягивает Оля.
Поворачиваюсь, как в страшном сне, и вижу парочку закадычных друзей. Опять сошлись, не распять!
Оля даже не старается улыбаться, даже колко. Зато изверг лыбится за двоих.
И вот совсем нет сомнений, что его пригласили. Не будет он заморачиваться на отследить, выследить. В собственном доме предатель! Спасибо, Оленька — гордость нации!
Всё равно порываюсь продолжить свой путь наверх. Пусть делают, что хотят, дом большой. Не могу же я запретить сестре чаевничать с друзьями детства.
Но, когда я поднялась на две ступеньки, мне опять прилетает в спину.
— Комнату твою закрыла, укрываться негде!
14
УЛЬЯНА
Когда к Оле приходят друзья, она отсылает прислугу куда подальше. И как бы не барыня, но замашки светские, чванлива до одури, а с появлением собственной копеечки она стала уж слишком заносчивой.
Вот и в этот раз мы с мамой скрылись от глаз гостя. Но в окошко поглядеть, кто пришел, мне всё же удалось. К сожалению, вылазка результатом не побаловала.
Гостя я не узнала. Знать, новенький какой. Ольга Леонидовна у нас дама модная, деловая и общительная. Пообжиться может в любом загашнике. Вот сестренка её сводная совсем другая…
Мы с мамой сидели в дальней гостевой комнате. Мама вязала, я читала. И вдруг слышим звонкие голоса в холле. И третий какой-то добавился.
Я подалась вперед, но с кресла пока не встала. Мать шикнула мне, чтобы я не лезла в хозяйские дела.
