Единственный раз, когда изверг посмотрел на меня, был перед первым уроком на следующий день. Он зашел злой, даже свирепый, а на скуле красовалась какая-то красная отметина.
Раздумывая над этим, не успела отвести взгляд и встретилась с его кровожадным. Показалось, если б мы были не в лицее, то никто бы даже не посмотрел, что я девочка…
Посмотрел на меня так, будто я виновата, что у него почти фингал под глазом.
В остальном два дня были действительно будничными, спокойными и тихими. И даже успели меня обрадовать. За контрольную по немецкому я получила пять.
Не знаю, как так могло произойти. Я точно знала, что сделала как минимум три ошибки. Перепроверяла потом дома, на свежую голову. А тут Мари Беккер объявляет «отлично».
Это самая яркая радость, но и самое глубокое удивление этих дней.
А потом жизнь превратилась в настоящий аттракцион. И мне казалось, что меня решила закатать на своих каруселях до смерти…
12
Первым аттракционом было чёртовое колесо — серьезный разговор с Мари Беккер. Учительница попросила остаться после урока. Попросила меня и Дэна. Что меня уже изрядно напрягло.
Но беседовать пришлось не в нашем классе, а в учительской, где как минимум была парочка свободных ушей. Не выгонишь же коллег, одновременно понимаю и не принимаю…
Не тактично всё это, даже немка это поняла, поэтому постаралась отойти к дальнему столу.
И вот мы стоим, как самые провинившиеся школьники. Непонятный тандем. Неужели за тот раз с учительским туалетом будут отчитывать. Но почему тогда не классная?
Всяких этих до головокружений страшно, до тошноты обидно не было. Лишь одно кромешное непонимание.
— Мия, это правда, что Денис заставил тебя написать контрольную плохо? — С места в карьер.
Ошарашивает меня Мари Беккер, будто водой ледяной обливает. Я стою и не знаю, что ей ответить. Нет, знаю. Конечно, неправда!
Но натыкаюсь на пронзительный взгляд Эндшпиля и понимаю, что неспроста этот разговор. И эта пятерка…
Ой, мамочки. Уверенность улетучивается, как с белых яблонь дым.
Но я всё же решаю не врать.
— Нет, не правда. — Отвечаю тихо, но немка всё прекрасно слышит.
И этот ответ её удовлетворяет, вижу это по едва заметной улыбке, которая трогает уголки её губ.
Может, это была проверка?
Но Мари Беккер уже поворачивается к Дэну и спрашивает его. Пытливо так, прищурившись, будто пытает. Хотя это так и выглядит.
Он-то по-любому что-то другое ей наплел. Только вот зачем?
— Почему ты мне соврал?
— Я не врал. Она не признается. — И невозможная ухмылка. — Боится.
Последнее слово растянул так, что стало похоже больше на сарказм, чем на оправдание. Видимо, запутал Эндшпиль не только меня. Учительница нахмурилась.
— Скажи, Мия, Денис тебе как-то угрожает? — Опять повернулась на меня.
И что мне ответить? Он ведь действительно угрожает моему спокойствию и душевному состоянию. Только контрольную я завалила сама, без всяких его угроз или шантажа.
Нет, плохая оценка, конечно, результат того, что он меня до смерти напугал своим пробудившимся интересом к моему прошлому. Но собрать волю в кулак и приструнить сомнения не смогла именно я.
Что ж, самый верный курс — честность. Его и буду придерживаться.
— Контрольную я написала плохо только по своей вине. Не подготовилась.
И сникла, когда увидела легкое разочарование во взгляде Мари Беккер. Она надеялась, что есть более уважительные причины моему неуду?
— Мари, послушайте. Мия запугана, и ничего Вам не скажет. — Дэн, стоявший до этого вальяжно и расслабленно, собрался.
— Вот как?
— Да, так. Вспомните тот случай, когда я бумажкой задел её глаз.
— Помнится, ты говорил, что случайно… — На лице учительницы отразилось сомнение, она не привыкла к тому, что ученик может лгать или обманывать.
— Я соврал.
Что он творит? Что это за вечер откровений.
Учителя, что пока просто прислушивались к нашему странному разговору, стали откровенно посматривать в нашу сторону. Ни то с интересом, ни то с каким-то ужасом.
Конечно, в их элитном кипят такие страсти, а они знать не знают. Невидаль! Будто сами себя от это не ограждают, тоже мне удивлённые!
— И много было таких случаев… — Мари явно подбирала слово побезобиднее, но не смогла. — …вранья?
— Очень! — Как на духу, даже не моргнул.
Вот это поворот. Я опешила и всё, на что меня хватало, это хлопать ресницами да глазами моргать.
— Это правда? — Теперь вопрос мне. И даже Эндшпиль уставился на меня.
Не понимая и не осознавая, что будет после этого разговора, я всё-таки отвечаю, как заведено. Честно.
— Да… — И опускаю голову, чтобы не встречаться с этими взглядами, полными укора и непонимания.
— Почему ты молчала, Мия? — С болью в голосе спрашивает учительница.
И я впервые хочу ответить на этот вопрос. Ей ответить.
Да, я спокойно на него отвечаю психологу, Марселю Павловичу да даже Ульяне. Но вот так, чужому человеку, который смотрит со стороны и никогда не узнает ни моего прошлого, ни моего будущего, впервые!
— Не хотела, чтобы кто-то пострадал. Не хотела обижать злом или ненавистью… — Тяжело вздыхаю.
К горлу подступает знакомый ком.
— Мия… — Только и может выговорить Мари.
Так и должно быть. Что она ещё может сказать? Поросло травой уже всё, незачем выпалывать и искать корни. Есть и есть, было и было.
— Ты понимаешь, что тебя ждёт? — Спрашивает она.
И сначала я не понимаю её, судорожно вздыхаю и неловко поднимаю голову. Но учительница обращается не ко мне.
— Отчетливо! — Так же серьезно и без тени сомнений отвечает ей Дэн.
— Хорошо. — И вновь поворачивается ко мне. — Я не буду исправлять оценку за контрольную, Мия. Уверена, ты напишешь её на отлично, если я прям сейчас дам тебе лист с заданиями.
— Да, я могу переписать… — Запинаюсь. — …если Вы позволите.
— Нет, не нужно. Иди, Мия. И будь аккуратна!
Я ещё раз смотрю на Эндшпиля, но он от меня будто огородился. Хочется верить, что это именно тот итог, которого он ожидал, иначе…
А я не знаю, что будет иначе.
Точно чёртово колесо!
Возвращаюсь в класс, прохожу к своей парте, невидящим взглядом впиваюсь в спину Маши. Подруга чувствует на себе мой взгляд, сначала ерзает, а потом не выдерживает и оборачивается.
