Книга Сердце Рароха - Элли Флорес

До городской стены Гона добрались уже на закате, и, выходя из возка по срочной нужде, Весняна даже не глазами и носом, а внутренним чутьем уловила первые признаки приближающейся осени.

Недавний зной ушел, будто и не бывало; деревья стояли еще полнокровны и зелены, как и все цветы и кустики, но по ним уже бегали паутинки-неразлучницы, предвестницы холодов.

Вид с холма, на котором стоял славный город Гон, открывался такой, что дух захватило не только у простушек мшанских, но и у опытных охранников.

— Любуйтесь, девки, — Мормагон совсем повеселел и подкручивал ус слева. — Мои родные края, краше их ничего не знаю, хотя побывал почти всюду. Ну, сбегали по нужде куда следует? Беда с вами, красотками, на каждом шагу вам что-то надо… Полезайте обратно в возок, уже скоро доедем до моей вотчины и там заночуем. Только сделаем крюк небольшой — нужно с наместником-воеводой Златаном поздороваться да потолковать о том, о сем.

* * *

Как только городские стражники признали Мормагона, громадные кованые ворота гостеприимно распахнулись. Всадники и возок въехали следом за целой очередью только что прошедших проверку и оплативших положенную пошлину торговцев разной масти и достатка — от простых коробейников в домотканых куртках и таких же штанах до тороватого купца в роскошной бархатной свите и алом кушаке, на котором умелые златошвеи еще и вышили вензель владельца на зависть всем прочим. Они все торопились на городской торг, который начинался как раз тут, у въезда.

До сидящих в возке девок шум торговых рядов доносился приглушенно, но даже так их оглушило сразу же.

— А вот лепешечки-крошечки, малому на зубок, красавице на язычок! — орал что есть мочи молодой хваткий лотошник, стараясь урвать побольше медяков у изголодавшихся гостей.

— Кому яичек печеных, яблочек моченых? Кому ягодок спелых да плодов созрелых? — кричала левее чернобровая его супруга.

— Кваску, кваску ядреного кому? Хорош квасок, попыривает в носок! — перебивала их горластая баба-лотошница, и муж с женой, косясь на соперницу, хмурились и пытались ее оттеснить. Баба не давалась и сама отпихивала их всею тушею и огромным тяжким лотком в сторонку.

Но всех разом перекрыл водовоз. Стоя на громадной бочке на колесах, он гремел не хуже столетнего колокола на главном городском храме Огнесвета:

— Водица, ключевая водица, народу напиться! Подходи за водой, зряшно не стой!

По рядам шныряли воришки, бродячие псы и коты, калеки и нищие. Их, правда, гоняли стражники, но меньше попрошаек и мошенников не становилось. Где деньги — там и смуты.

Миряна заткнула уши пальцами и что-то приговаривала себе под нос. Ладка непрерывно осеняла себя священным кругом и шептала молитвы любимой Радане Летунье.

Одной Весняне было любопытно и смешно, и она, прильнув к щели и высунув кончик языка, разглядывала улицы, по которым они неторопливо ехали. Дар видеть наружность сквозь стены, только вспыхнув, куда-то пропал.

А улицы шли еще круче к вершине холма, к центру Гона — именно там и жил свет-боярин Златан, наместник здешних земель.

Добрались они туда без происшествий. Мормагон выслал вперед Путяту, и едва показались ворота нужного дома, оттуда вышли двое охранников.

— Приветствуем, свет-боярин, — заговорил старший, высокий воин с седыми усами и ладной короткой бородкой. Две перевязи крест-накрест на нем означали, что в бою он носит два коротких меча. Сейчас же на боку висел лишь один, и тот в особых безопасных ножнах. Поймав взгляд Мормагона, он кивнул: — Правила по ношению оружия в Гоне одинаковы как для своих, так и для приезжих. Поэтому у твоего слуги мы уже забрали лишнее, позволь забрать на время и у тебя, и других слуг.

— Все бдишь, Велинег, молодец, — усмехнулся боярин, отстегивая с пояса ножны с любимым кинжалом и делая знак другим охранникам, чтобы послушались приказа. — Ну как там Златан? В духе ли, здоров ли?

— Здоров, да хлопочет, скоро отправлять доклад светлому князю Беломиру, — подмигнул начальник охраны, бережно принимая все снятое оружие и передавая младшему спутнику. Тот сразу ушел куда-то в глубь двора. — Вы с собой и женщин везете? Ох, впервые на моей памяти, свет-боярин, обычно вы их… Кхм… Ну ладно.

— Женщины не мои, — захохотал Мормагон. — Князю везу да княгине в помощницы. Ты вот что — отведи их в покои Олисавы, там им будет вольготнее, пока я со Златаном о своем побеседую.

— Сделаю, — поклонился Велинег.

Ратша тем временем уже отвязал кожаные створки, распахнул и подцепил их за петельки на борта. Приставил лесенку и протянул руку, чтобы девки не споткнулись на выходе.

— Ой, болит все, — застонала Мира, тяжело сползая с его помощью на твердую почву. — Ой, тошнехонько…

И она бессильно привалилась к борту, прижав ладошку ко рту.

— А мне не тошнится, — Ладка ловко спрыгнула наземь, опершись на протянутые пальцы охранника. — Еще б ехала и ехала далече. Нравится-то мне в дороге!

— Надо же, — Весняна спустилась сама, даже не взглянув в сторону Ратши. Отряхнула подол единственного нарядного сарафана, голубого с вышитыми каймами, поправила сползшую с одного плеча белую рубашку. Очелье и коса были уже на своих местах, хоть и хотелось пройтись по-простому. — Одна ненавидит странствовать, вторая рвется в путь. А я вот проехала бы еще версту-другую и конец, до следующего года бы никуда не двигалась.

Велинег с невозмутимым видом выслушал девичьи излияния и поклонился им, как знати:

— Здравы будьте, красавицы. Идемте в женские покои, отдохнете, полежите там, откушаете чего боги послали. Разговор-то у вашего провожатого, чую, будет долгий. Они с хозяином не виделись несколько месяцев уже. А вы, ребятушки, ступайте за сыном моим Вихорко, в караульной вам дадут перекусить и выпить, как положено.

На том все и согласились.

* * *

Основная мужская часть дома была двухэтажной, и Вестник уверенно поднялся наверх и прошел знакомым коридором к книгохранилищу. Златан сидел у распахнутого окна в любимом липовом кресле, постукивая пальцем по приставленному удобному столику — на наклонной поверхности, ограниченной выдвижными полочками, лежали свитки с различными донесениями, счетами и прошениями. Увидев Мормагона, он не встал, лишь вскинул бровь и махнул рукой:

— Здрав будь, родич. Как доехал? Не хочешь ли мятной воды со льдом али чего покрепче, например, рюмку перцовочки? Моя Малушка такую делает, у самого светлого князя не найдешь! А к ней-то велю оленью ляжку сырокопченую… Ох, услада уст моих, а не оленинка.

Его карие маленькие глаза под густыми бровями, нос картошкой и широченные усы цвета поздних каштанов с проседью придавали румяному широкому лицу грозный вид. Да и саженные плечи, и руки