это паломники, которые вот–вот присоединятся к шествию?
КИТАЕЦ Паломники, как же — при свете этого, так сказать, фосфорического луча я заметил у них оружие,
Видно, они вовсе не беспокоятся о том, что их заметят раньше времени.
ДОН РОДРИГО Прекрасно, нас это не касается.
КИТАЕЦ Однако я буду все–таки присматривать за сосновой рощицей.
ДОН РОДРИГО Я же присмотрю за тобой, мой дорогой Исидор.
КИТАЕЦ О! Не беспокойтесь, я не сбегу, если только вы будете уважать наш договор и не заставите меня ночевать возле какого–нибудь источника, родника, колодца.
ДОН РОДРИГО Ты так сильно боишься, что я тебя крещу тайком?
КИТАЕЦ А с какой стати я должен подарить вам за так право сделать меня христианином и попасть на небо с отличием благодаря мне? Да еще в компенсацию за иные, менее благородные помыслы,
Послужите–ка сначала господину вашему слуге.
ДОН РОДРИГО И чтобы я сопроводил тебя туда, куда тебя призывает некая черная ручка?
КИТАЕЦ А рядом с ней некая белая ручка подает знак вам.
ДОН РОДРИГО Я никакой низменной цели не преследую.
КИТАЕЦ Это золото вы называете низменным?
ДОН РОДРИГО Я лишь хочу помочь одной страждущей душе.
КИТАЕЦ Помогите тогда мне, моя тоже в плену.
ДОН РОДРИГО В плену у кошелька.
КИТАЕЦ Все, что принадлежит мне, — это я.
ДОН РОДРИГО Ты плачешься, что я хочу тебе помочь?
КИТАЕЦ Господин мой хозяин, смиренно прошу вашу милость усвоить, что я не доверяю вашей милости.
Да, я предпочел бы довериться кому–нибудь другому, какого черта, в самом деле, я оказался в ваших руках?
ДОН РОДРИГО Это скорее я в твоих.
КИТАЕЦ Мы соединены друг с другом, и нет никакого способа нам выпутаться.
Ах! Я ошибся, дав вам поспешное обещание, так сказать в запале.
В сущности, что такое эта ваша вода, которую вы хотите вылить мне на голову и почему вы так непременно за это держитесь? Что вы выиграете? И вообще, кто подтвердит мне правдивость ваших слов?
А что касается пресловутого духовного перерождения, о котором вы твердите, вы думаете, это приятно? Кому понравится, чтобы ему поменяли местами яйца? Моей душе хорошо там, где она есть, и мне не улыбается, что другие в нее лезут и теребят ее, как им вздумается.
ДОН РОДРИГО Отказаться от данного слова — это мерзость, и ты будешь наказан.
КИТАЕЦ (со вздохом) Ну что же. Сказано, сделано. Я отказываюсь от моего золотишка, а вы — от вашего раскрашенного идола.
ДОН РОДРИГО Тебя заносит, Исидор. Я повторяю, меня торопит лишь необходимость поскорее прийти на помощь душе, над которой нависла угроза.
КИТАЕЦ И вы хотите, чтобы я, после этих ваших слов, вас не опасался!
Бедный Исидор! Ах, какого чудесного хозяина послала тебе судьба!
В чьи руки ты пал вследствие неприятного стечения тяжеловесных и легковесных элементов материи?
Даже на театральных представлениях, куда вы меня водили в Мадриде, я не видел ничего подобного! Привет спасителю чужих жен!
Придите в себя! Уймите ваш пыл! Откройтесь моим благоразумным увещеваниям и позвольте им проникнуть в ваш больной мозг подобно звукам музыки.
Что такое эта женщина, которую вы любите? Допустим, снаружи — губы, очерченные словно кистью, и глаза, даже красивее, пожалуй, чем стеклянные шарики, и ладно слаженная фигура,
Но внутри, это же печаль демонов, червь, огонь, упырь, присосавшийся к вам!
От мужчины, целиком подчинившегося ей, ничего не останется, кроме разбитой и расслабленной оболочки, наподобие дохлого сверчка, фу, ужас!
А я весь в полной зависимости от вашей милости! Сколько раз я молил вас подумать лучше о спасении вашей и моей души?
Что станется через сто лет с этими ста фунтами женской плоти, к которым ваша душа прилепилась, как крючком?
Горсточка грязи, праха и костей.
ДОН РОДРИГО Пока она еще жива.
КИТАЕЦ А я утверждаю, что в предыдущей жизни эта дьяволица заставила вас подписать договор о соединении ваших тел.
Если вы захотите, я обязуюсь убедить это неблагочестивое создание путем пыток и иного физического давления вернуть вам сие обязательство, данное до рождения.
ДОН РОДРИГО Ты меня удивляешь, Исидор. Святая церковь не признает существования души до рождения человека.
КИТАЕЦ (обиженно) Однако я внимательно изучил все книги, что вы мне давали, и мог бы даже рассказать их наизусть, от корки до корки. Брат Леон говорит, что я в них разбираюсь не хуже его.
ДОН РОДРИГО Ни того, что осталось позади, и преследует меня,
Ни того, что ждет меня впереди, как эта точка в море, что белеет меж сумрачными деревьями,
Я знаю, мне не избежать.
КИТАЕЦ И что же осталось позади?
ДОН РОДРИГО Лошади, несущиеся галопом по моим следам, приказ царствующего монарха, избравшего меня среди всех своих подданных, чтобы вручить мне полмира,
Те полмира, что целую вечность до меня пребывали в неизвестности, спеленатые подобно новорожденному,
Та часть нового и сияющего, словно звезда, мира, который возник предо мной из моря и тьмы.
И мне нет надобности в будущем искать там место для себя, выгораживать себе какую–нибудь куцую провинцию,
Нет, эта новая вселенная уже вся целиком существует во мне, тогда как она, вся благоухающая и влажная, еще только готовится навсегда принять мое объятие и поцелуй.
КИТАЕЦ И что же вас ждет впереди?
ДОН РОДРИГО Ослепительное пятнышко там вдали, подобное видению смерти. Может быть, это платок в чьих–то руках, может быть, стена, раскаленная полуденным солнцем?
КИТАЕЦ А я знаю. Именно там обитает некое чернокожее чудище, которому в избытке чувств, ибо даже мудрец не избавлен от заблуждений, и, если можно так сказать, quasi in lubrico[23] я позволил себе дать в долг деньги.
Заламывает руки, театрально закатывая глаза к небу.
ДОН РОДРИГО Однако я уверен, не без выгоды. Я слишком хорошо знаю природу твоих щедрот.
КИТАЕЦ Как, разве не добродетель немедля подать “petentibus”[24], так сказать нуждающимся?
И разве не узнают истинную добродетель по тому, насколько быстро она приносит вознаграждение?
ДОН РОДРИГО Ладно, найдем твои денежки, если ты так уж хочешь их получить именно от твоей негритянки.
Одному дьяволу известно, что вы там вместе затеяли!
А затем я тебя крещу и, наконец, отвяжусь от тебя.
Ты сможешь вернуться в твой Китай.
КИТАЕЦ Это мое самое заветное желание. Пришло мне время приносить пользу в среде язычников.
Разве не для того существует молодое вино, чтобы трактирщики разливали его в старые мехи, то есть бутыли? А для чего еще сгодится мера, если не для измерения количества бисера, которое нам
