разъяснением.
Цепляясь за шаткий ствол дикого винограда, перемахиваем через забор. По периметру высокие туи.
— Влево, — ориентирует на местности Матвей.
Приходится двигаться медленно, не создавая лишнего шума.
Около черного входа трутся двое охранников.
— Обход будет через семь минут, — шепчет Матвей.
— Откуда ты знаешь?
— Базу взломал, а там их график, — довольный, как слон.
Артём с Антоном укладывают охрану. Проходим к кухне без проблем, но тормозим при виде женщины в переднике.
— Чё такое? — выглядывает из-за мое спины Мот. Киваю на кухарку. — Класс! Мужиков в брониках и оружием ты не испугался, а дамочка в переднике заставила яйца поджать?
— Дебил, — прыскаю от смеха.
— Убираем её аккуратно, — шепчет Антон. Тут же все на него поворачивается. — Да бля, просто уложим спать. Идиоты.
Отталкивает нас и сам входит в кухню.
— Добрый вечер вашей хате, — улыбается придурок. Забыл, что на нем балаклава.
— Ой! — взвизгивает и роняет чашку. — Только не убивайте!
— Что вы! — наиграно возмущается.
— В-вы за девушкой?
Не выдерживаю вхожу следом.
— Да. Вы знаете где она?
Взгляд дамочки опускается в пол. По щекам катятся слёзы и всхлип рвёт не только тишину комнаты, но и мою душу.
Не успели?
— Бедняжка, — всхлип. — Она в подвале была два дня. А потом её почти не живую перенесли в комнату наверху. Если выживет будет чудо. Он её…
Всхлипы прорывает истерика.
Картина перед глазами в ярких красках встаёт. Вот только они совсем не радужные, а кроваво-фиолетовые на молочной коже.
Руки сами сжимаются в кулак, в крови помимо адреналина бурлит ярость.
На второй этаж поднимаемся по служебной лестнице благодаря кухарке. Иду на автомате, пытаясь упаковать клубок чувств во что-то нереально крепкое. Запираю их в клетку, как делал сотни раз за свою жизнь. Но в этот раз всё как-то по-другому. Меня штырит от несправедливости.
Голова должна быть холодной, Жек! — сам себе напоминаю. — Куда делась твоя хвалёная выдержка?
Сам себя не узнаю, если быть честным.
— Эта, — шепчет женщина и уходит.
Дергаю ручку, закрыто.
— Отойди, — сипит Тоха.
Присаживается на корточки и колдует у замка. Через минуту слышу характерный щелчок.
Открываю двери и…блять…блять…блять…
Картина перед глазами вырывает утробный рык и сердце в один момент. Одним махом размазывает всю душу по периметру тела.
Адская боль прошибает так, что вдохнуть невозможно.
Рот наполняется слюной, но сглотнуть не могу. Будто замёрз изнутри.
Все маты и вздохи друзей слышу фоном.
— Это пиздец.
— Нихуя себе!
— Она жива?
Последний вопрос будто кувалдой дробит грудную клетку. Врываюсь в комнату.
С ужасом и болью осматриваю девушку.
Она без сознания. И слава Богу.
Ада абсолютно голая, связанная лежит на кровати. Всё тело в порезах и ссадинах. Гематомы украшают каждую часть миниатюрного тела. На коже буквально нет просветов.
Тварь! Ублюдок! Убью скотину!
Смахиваю плед со стула и прикрываю её.
Она мычит сквозь бессознательное состояние, когда я пытаюсь разрезать жгуты.
— Тише кучеряшка, сейчас мы отсюда выберемся. Потерпи.
Выдыхай, Воронцов!
— Жесть, — зарываясь в волосы, шипит Артём и отводит глаза.
Парни в шоке, конечно же. С таким мы не сталкивались. Насилие, жестокость — дикость для нас. В наших семьях, как у всех, свои тараканы, но уважение друг к другу в нас воспитывалось с детства. И такое…нас не готовили. Видеть по телеку это одно, а воочию…
Девушка не открывает даже глаза. Слегка стонет от боли и морщит маленький носик. От бессилия, что-либо исправить, предотвратить этот ужас, сжимаю чуть крепче и тут же слышу тихий скулёж.
— У неё скорее всего сломаны ребра, — говорю вслух.
— Пора сматываться ребята, — отдаёт команду Мот. У него в руках маленький планшет, наш информатор и глаза в данный момент. — Прикатил Самсонов. И не один.
Подавляю желание спуститься вниз и намахать моральному уроду. Тупо тулю за парнями на выход. Впереди Мот и Тёмыч, дальше я с моей Королевой Ада и Тоха.
— Парни, у нас проблема, — вдруг выдаёт Тоха.
Все поворачиваются к нему.
— Мы не учли, как будем выбираться. Тем более с бессознательной ношей, — кивает на неподвижное тело в моих руках.
— М-да… Пиздец, — хмурится Артём. — Двигаем. Будем на ходу выкручиваться.
Спуск по винтовой лестнице даётся с трудом и болью. Ада на каждый мой шаг отзывается глухим стоном, а я…я блять стараюсь на неё не смотреть. Не могу себя заставить.
Меня топит жгучая злость и если бы была возможность разорвал Самсонова руками. Наваливается какое-то бессилие. Это капец, как не нравится мне. Заставляю себя дышать ровно, чётко и тихо топтать землю дальше.
На последнем пролёте тормозим.
— Тс-с-с, — прикладывает палец к губам Мот. А потом указывает в направлении кухни.
— …в кабинет. Николай хочет бульон… — голос Самсонова.
Я помню его. И меня коротит, сцепляю зубы. Артём смотрит понимающе, но всё же машет отрицательно головой.
Да стою я, стою! Закатываю глаза на него. На себя. И на ситуацию в целом.
Потому что не могу вкатать его в асфальт. Наказать так, как он того заслуживает.
— Я всё сделаю, Михаил Дмитриевич. Не беспокойтесь, — нервно отвечает кухарка.
Мировая женщина, а работает на такого дегенерата.
Гулкие удары шагов Самсонова резонируют с моим сердцем. Конечно, Аду я ему уже не отдам, но всё же хотелось бы выйти отсюда живым и целым. А вот потом…Потом мы обязательно с ним встретимся.
— Ох, ребята! — из-за угла появляется женщина. Глаза огромные, лицо испуганное. — Не успели вы уйти. Приехал деспот.
— Поздно причитать, — обрываю тираду. — Как нам теперь уйти?
— Э…э…я, — тушуется. Глазки бегают.
Вижу по ней, раздумывает. Не виню, естественно, так как если Самсонов просечёт её помощь, кухарку можно будет только помянуть. С женщинами он крайне «ласков».
— Через пятнадцать минут будет ужин. Я отнесу охране в их домик, они там едят. Вы тогда, наверное, сможете уйти.
Ключевое слово в данном предложении, наверное. Так как через ворота в любом случае не пройдем. Спалят. Остаётся только сигать через забор.
— Но вам придется подождать, — виновато смотрит на каждого из нас.
— Спасибо, — почти хором, шепотом отзываемся.
Пятнадцать минут — это много или мало?
Для того, кто ждет на краю бездны — крайне много. Бесконечно длинные минуты смешиваются лишь с ударами сердца и стуком поварёшек.
— Давай я подержу, руки ж затекли, — предлагает свою помощь Артём.
— Нет, — без объяснений.
В грудине оскаливается всё естество на это предложение. Язык не повернётся признаться, но я не хочу чтобы кто-то касался её. Просто не хочу, блять! Вот так, без объяснений! Да!
Закрываю глаза и прислоняюсь к стенке.
Ожидание — мука.
Чуть перехватываю девушку и приподнимаю в воздухе.
И
