Аланом Гроссом, аргентинским капитаном немецкого происхождения. Высокий темноволосый латинос на вид лет сорока пяти (как оказалось — тридцать шесть), который много курил, пил кофе и частенько прикладывался к бутылке. В целом видно было по человеку, что он в этой жизни свою цистерну выпил.
Он явно считал себя как минимум благородным рыцарем моря, ну или просто загоревшим полубогом. Альфа-волны прорывались прямо через его рубашку, «случайно» расстегнутую на две верхние пуговицы.
Несмотря на разгульный образ жизни и любовь к выпивке и женщинам (можно ли за это осуждать холостяка, проводящего на корабле по полгода?), он был реальным профи. В тридцать шесть лет стать капитаном антарктического судна, что считается вообще самым сложным в морской навигации, — это не круизный лайнер водить по тихим водам Карибов. Айсберги постоянно перемещаются, раскалываются, и накатанного пути просто не существует — каждый раз нужно выверять маршрут заново. В общем, гулена и работяга в одном лице.
Хоть многие годы ему приходилось ходить на корабле по буйному морю, сегодня не выглядело, будто он чувствовал себя совсем спокойно и буднично. За этот проход по Дрейку он назвал нас «счастливчиками, у которых пупок не развязался». Я знал, что в худшие времена волны тут достигали и 30 метров, но, видимо, наш бросок тоже был заковыристым. Что ж, против погоды не попрешь. Хотя, по-моему, именно этим мы и занимались последние часов двадцать.
— Гляжу, любви тоже захотелось? — вернулся к теме романтики Алан. — Тут перебирать и мечтать некогда: десять дней — и упорхнула птичка. Поэтому беру то, что попадается, и всем советую. Хотя твою жену-кралю уже приметил, ты молоток. Такого ангела отхватил, ух!
— Кого? Танюху? Да она мне не жена, мы просто в тур вместе выбрались, — начал по привычке объясняться я. — Она…
— А ты, мужик, теперь еще больше мне нравишься, — резко перебил меня и довольно прищурился капитан, явно что-то замышляя. — Ладно, пошел я за дорогой следить. А то реально «Титаником» станем. Бывай, амиго, — и он зашаркал к кормовому кубрику, чтобы и дальше всю ночь бороться с океанскими валами.
У меня как раз подкатили к горлу послевкусия ужина, поэтому я поспешил вернуться в каюту, закинуться пилюлей и забыться одурманенным сном.
«Что принесет нам этот день?» — с удовольствием подумал я утром, приподнимаясь в постели и заглядывая в иллюминатор. Там стояла картина, которую накануне уже и не надеялся увидеть, — мирная гладь океана и отражающееся в нем яркое солнце.
По радиотрансляции объявили о сборе групп на палубе после завтрака. Нужно сообщить девочкам, чтобы не задерживались. Мне как ребенку не терпелось попасть в первую лодку. Представлял себя отважным первооткрывателем, чья нога вот-вот ступит на плотную корку вечного льда.
Ну здравствуй, Антарктида!
Стоя в очереди на палубе, мы разглядывали землю шестого континента. Теперь нас отделяли от него только маленькая полоска воды в несколько сотен метров и опоздание девочек, которые зависли у зеркала в каюте. Наконец настала наша, последняя, очередь грузиться в «зодиаки» — те самые стерильные лодки с жестким плоским дном и резиновыми бортами. Мы натягиваем специальные резиновые сапоги, полощем ноги в емкости с хлорированным раствором и аккуратно спускаемся по трапу, рассаживаясь по бортикам и цепляясь за боковые канаты. И вот уже на берегу нас встречает первый пингвин. И первое удивление.
Ты ожидаешь увидеть представителей местной фауны откуда-то издалека, осторожно, с недоверием наблюдающих за твоей высадкой или вовсе в ужасе ретирующихся. Но в первые минуты понимаешь — никто никуда убегать не собирается. Животные абсолютно непуганые. Несмотря на то что нам нельзя подходить близко, отказываться от знакомства, когда те решили подойти первыми, тоже не стоит. К одному американцу из нашей группы птенчик подошел совсем вплотную и начал тереться об ногу, как голодный кот. Все, включая мужичка, были в полном экстазе и быстро фотографировали это милашество, а гид даже не сделал замечания. Желание пингвина — закон.
Морские львы тоже томно разлеглись наполненным пузом кверху, радостно приветствуя нас своими смешными усатыми улыбками. Мне всегда их выражение морды кажется забавным. Было абсолютно понятно, что все обитатели Антарктиды пока еще не хранят в генетической памяти страх человека и не считывают нас как опасность.
Юваль Харари в своем «Сапиенсе» описывал, что до прихода «разумного» к берегам Австралии там обитало огромное количество гигантских животных, о которых мы сегодня почти ничего не знаем. Животные Африки и Азии развивались параллельно с человеком и на горьком опыте уяснили, что маленькие двуногие гораздо опаснее, чем кажется на первый взгляд, поэтому научились убегать и прятаться. А австралийские гиганты этого сделать не успели, поэтому спустя всего два столетия после заселения Австралии около 90 % местных крупных животных и 60 % птиц были навсегда стерты с лица земли.
Я стоял и смотрел на пингвина, ничего не подозревающего ни об угрозе, которую мы представляем, ни о Таниной песцовой шапке, ни о шведском столе с хамоном на корабле, ни о цирках, где огромные тигры до сих пор прыгают в огненные кольца и за мячиками, как котята. Мне вдруг стало очень стыдно за то, какую жизнь мы выбрали и что о себе возомнили. И очень захотелось, чтобы доверие этих нелетающих птиц не оказалось напрасным.
А пока они беззаботно семенили вокруг и позировали перед нашими объективами. При всей своей неуклюжести черно-желтые пузатики аж на метр могут выпрыгнуть вверх из воды, чтобы четко приземлиться на облюбованное место. И несмотря на то что морские котики вообще-то жрут пингвинов, все они валяются рядом абсолютно спокойно, не обращая друг на друга никакого внимания. Все потому, что охота происходит только под водой. Запрыгнул на сушу — и все: «я в общем домике».
Иногда особо невоспитанные котики могут резко вынырнуть из воды и схватить зазевавшегося пингвина, стоящего на краю льдины. Поэтому людям запрещается проходить между животными и водой, чтобы те вдруг не прихватили туристов с собой во время охоты. Бывали случаи.
Фауна здесь, конечно, не особо богатая — в основном встречались мхи и лишайники. Зато недостаток зелени компенсировало разноцветное многообразие полудрагоценных камней. Голые места без снега называются местными «оазисами», на них под ногами шуршат серо-голубые агатовые миндалины и молочные стильбиты. При их виде у Тани и Светы ярко загорелись глаза, и девчонки с интересом стали перебирать природные минералы.
— Светик, это ж сколько камней бесхозно тут валяется! Такое ожерелье можно с них смастерить — обалдеть! Может, аккуратно в карманчик? Не имеют же они права нас обыскивать!
— Тише, Тань. Ты чего?
