«А впрочем, ничего страшного», — подумал герцог, пожав плечами; ему вдруг вспомнилось, что в Рутвен-Мэноре хранилось кое-что из одежды Шарлотты, так что на первое время ей вполне можно было бы что-нибудь подыскать.
Тут она наконец приблизилась и, снова улыбнувшись, протянула руку, чтобы погладить Аргоса. А этот негодяй…
Проклятие, конь наклонил голову к ее руке! «Похоже, все представители мужского пола — даже четвероногие — не могут устоять перед этой женщиной», — подумал Филипп, еще больше помрачнев.
Шарлотта же, погладив жеребца, посмотрела по сторонам, потом спросила:
— А где же Бриони? Я не вижу ее. Наверное, ты отослал ее в рутвенские конюшни, не так ли? Но тогда на какой же лошади я поеду?
Ему ужасно хотелось сказать ей, что она прекрасно доедет и в карете — подальше от него, чтобы он мог хоть немного побыть в одиночестве, пока окончательно не лишился рассудка. Но в этот момент — о Боже, помоги! — Шарлотта снова ему улыбнулась. И эта ее улыбка была такой же радостной и такой же чарующей, как и предыдущая.
Судорожно сглотнув, герцог пробормотал:
— Но я не думал… — Он вновь окинул ее взглядом. — Ведь ты не в амазонке…
Шарлотта весело рассмеялась:
— Ничего страшного, я могу убрать юбки под себя.
— Но у нас нет дамского седла.
— Не волнуйтесь, ваша светлость. Я не впервые буду ехать верхом. — Она сделала выразительную паузу и с лукавой улыбкой сообщила: — У меня довольно неплохо получается — так мне, во всяком случае, говорили.
Услышав столь двусмысленное заявление, Филипп снова нахмурился. Осмотревшись, громко выкрикнул:
— Джилпин, где ты?
И тотчас же к нему подъехал один из конюхов, уже сидевший в седле.
— Да, ваша светлость. Что прикажете?
— Джилпин, помоги ее светлости забраться на твоего жеребца.
Шлепнув мужа по колену, Шарлотта в очередной раз одарила его чарующей улыбкой.
— Будь осторожен, Филипп. Теперь я могу подумать, что ты начал питать ко мне слабость, раз продолжаешь принимать во внимание все мои пожелания.
— Но я решил, что действительно… — Герцог умолк, так как жена уже отвернулась от него с веселым смехом.
«Проклятие! — мысленно воскликнул Филипп. — Нельзя допускать, чтобы она стала хозяйкой положения!»
Как только Джилпин помог Шарлотте забраться на коня, а сам уселся в повозку, герцог подал сигнал к отправлению. Им предстояло проделать четырехчасовой путь до поместья Рутвен-Мэнор.
Минут через пять Филипп услышал за спиной цокот копыт — оказалось, что жена догоняла его, очевидно, решив присоединиться к нему. А ведь даже большинство мужчин не отважились бы нарушить уединение герцога Радерфорда. И ни одна из знакомых ему женщин не предпочла бы коня экипажу. Не говоря уже о том, что ни одна не согласилась бы ехать верхом без дамского седла.
Филипп украдкой наблюдал за женой. Она держалась в седле превосходно — сидела величественно и прямо, высоко держа голову. И сразу же чувствовалось, что она была очень неплохой наездницей — конь слушался ее безропотно. Поводья она держала именно так, как следовало — безо всякого напряжения. А ее юбки…
Филипп повернул голову, чтобы получше разглядеть жену. И тотчас же понял, что она задрала юбки слишком уж высоко, до неприличия высоко.
Тут Шарлотта вдруг взглянула на него и со вздохом сказала:
— А я ведь ни разу не ездила в Уорикшир с тех пор, как мы поженились.
Филипп пожал плечами и отвел глаза. Затем, осознав, что ведет себя как мальчишка, пристально посмотрел на жену и спросил:
— Неужели?
Она с усмешкой кивнула:
— Да, ни разу.
— Не может быть. — Филипп нахмурился. — Ведь я езжу в Рутвен… по крайней мере, шесть раз в год.
Шарлотта громко рассмеялась:
— Совершенно верно, милорд. Примерно шесть раз в год. Но дело в том, что я никогда не ездила с тобой. Хотя нет ничего удивительного в том, что ты не замечал моего отсутствия. По правде говоря, я бы даже и не знала, когда ты уезжаешь, если бы ты каждый раз не забирал с собой дворецкого.
Герцог промолчал. Какое-то время он пристально смотрел на жену, потом тихо спросил:
— Боишься туда возвращаться?
Шарлотта криво усмехнулась:
— Ты, Филипп, должно быть, сумасшедший, если считаешь, что я когда-нибудь признаюсь тебе в этом.
— Но сейчас ведь признаешься, не так ли? — Он смотрел на нее все так же пристально. Смотрел так, словно увидел впервые. — Шарлотта, почему?
Горестно вздохнув, Шарлотта отвела глаза.
— Когда я в последний раз видела своих родителей, они сказали, чтобы я больше не показывалась в их доме, если выйду за тебя.
Филипп презрительно рассмеялся:
— Трудно представить родителей, не пожелавших выдать свою дочь замуж за герцога.
Шарлотта снова взглянула на мужа:
— Ты прекрасно все понимаешь, Филипп. Речь шла не о герцоге вообще, а именно о тебе.
— Да, конечно. — Он немного помолчал. — Но ведь твой брат не умер. Всего лишь несколько сломанных ребер, вот и все.
— Но он все-таки их сын, — возразила Шарлотта. — И я абсолютно уверена: отец отказался от него лишь для того, чтобы принудить его принять на себя ответственность.
Глядя прямо перед собой, герцог тихо сказал:
— Как бы то ни было, Итан это заслужил.
— Приветствую, — сказал Итан.
Филипп повернулся к дворецкому:
— Можешь идти, Фэллон.
Дождавшись, когда дворецкий удалится, герцог повернулся к человеку, стоявшему у его порога, к человеку, когда-то считавшемуся его ближайшим другом. Увы, этот «друг» предал его…
А за спиной Итана, в нескольких ярдах от него, стояла Шарлотта, делавшая вид, что все происходящее совершенно ее не интересует.
Филипп попытался закрыть дверь, но Итан, подставив плечо, с силой надавил на дверь, снова ее распахнув, затем вошел в просторный мраморный холл.
— Всего лишь пять минут, — заявил он. — Это все, о чем я прошу.
— Значит, ты вернулся, — проворчал Филипп, нахмурившись. — Знаешь, я слышал, что она бросила тебя.
— Ты её видел?! А как она…
— Нет, я не видел ее, — перебил Филипп. Он не стремился ее увидеть. Потому что Джоанна тоже его предала.
Итан сокрушенно покачал головой. Потупившись, пробормотал:
— Филипп, я пришел, чтобы извиниться.
— Извиниться? — эхом повторил герцог. Неужели этот человек полагал, что он мог заслужить прощение после того, как похитил среди ночи невесту герцога Радерфорда? Неужели думал, что подобное можно простить? Похоже, он действительно так думал. И, следовательно, понятия не имел о том, что такое честь джентльмена.
