мужественности, защищаемой всеми нами, основание всего того, что есть в нас достойного, что, несмотря на поверхностное различие между людьми, одинаково встречается у всех. Подобно тому, как вредный по натуре беспорядок ненавистен человеку, для которого здоровье и порядок являются главными условиями существования, так и несправедливость кажется наихудшим злом. Для многих даже единственным злом на земле. Все люди мирятся с трудом, с разочарованиями, и с несчастием – это их удел в этом мире. Но во всех сердцах говорит тихий голос, которого не заглушить ни логике, ни горю, ни насилию, ни отчаянью. И голос этот говорит, что на этом жизнь не окончится, что как бы ни казалась эта жизнь дика, беспорядочна и несообразна, Бог создал ее, что это не может быть несправедливо. И что, напротив, так оно и быть должно. Власть, против которой безнадежно всякое сопротивление, имеет, несомненно, успокоительное влияние. Тем не менее продолжительная несправедливость, хотя бы она даже и исходила от бесконечной власти, оказалась бы нестерпимой для людей. Если бы они потеряли веру в Бога, то единственным их спасением от слепого He-Бога неизбежности, обхватывающего их, как чудовищная мировая машина, было бы возмущение. Независимо от того, была ли надежда на успех или нет. «Они могли бы, – как говорил Новалис, – одновременным, всеобщим самоубийством ускользнуть от мировой машины, и, навязанным если не победоносно, то хоть с неукротимым, неусмиримым протестом против такой машины покончить с собой».
XV. Благословенная надежда – утеха человечества – ты рисуешь на стенах тесной тюрьмы человека прекрасные, далеко простирающиеся ландшафты и проливаешь священный мягкий свет даже в глубокую ночь смерти. Ты в сем мире – всеобщее достояние. Для мудреца ты – священное знамя, начертанное на вечном небе, под которым он победит. Потому что сама борьба уже означает победу. Для глупца ты – временная Fata Morgana, тень от тихой воды, нарисованная на засохшей земле, облегчающая усталому путнику его странствование по пескам даже тогда, когда она оказывается призраком.
XVI. Хотя перед нами много труда, хотя нам предстоит переправа через далекие моря и ревущие пучины, но разве это ничто, если перед нами внезапно показывается полярная звезда на небе, если вечный свет сияет сквозь грозные тучи и бушующие волны, если вдали виден маяк, к которому в течение всей жизни мы неуклонно стремились? Разве это ничто, о, Боже, разве это не все для нас?
XVII. Чего ты, собственно, боишься? Почему ты, крадучись, пробираешься, дрожа и пугаясь, как трус? Презренное двуногое создание! В чем состоит в общем итоге худшее, чего ты можешь опасаться? Смерть? Допустим смерть. И, скажем, муки ада и все, что дьявол и человек может или хочет против тебя предпринять! Разве нет у тебя мужества, разве ты не можешь перетерпеть, чтобы то ни было, и, как дитя свободы, хотя и изгнанное дитя, топтать ногами даже самый адский огонь в то время, как он пожирает тебя? Пусть же совершится, что может. Я пойду всему навстречу и бросаю судьбе вызов.
XVIII. Редко случается, чтобы жизнь человеческая вела к нравственной погибели без того, чтобы главная вина не лежала в неудачном внутреннем устройстве, в отсутствии не столько счастья, сколько хорошего руководительства. Природа не создает ни одного творения, не наделив его в то же время силой, нужной для его деятельности и дальнейшего существования. Всего меньше она забывает о своем шедевре, о своей любимице, о поэтической душе. Поэтому мы и не можем поверить, чтоб какие бы то ни было внешние условия имели возможность в конце загубить душу человеческую, и даже сколько-нибудь существенно повредить его здоровью или обезобразить его внешнюю красоту, если только человеку дарован надлежащий ум. Величайшая сумма несчастий – смерть. Хуже этого ничего не может вместить чаша бытия и горестей человеческих. И все же многие люди всех времен победили даже смерть и взяли ее в плен, превратив ее физическую победу в нравственную победу человека, в печать и бессмертное освящение всего того, что человек совершил в своей жизни.
XIX. Мужественен человек, если он храбро борется, одерживает время от времени маленькие победы, дающие ему бодрость для продолжения борьбы.
XX. Здоровая душа, будь она даже заточена как угодно: в грязной мансарде, в истертом платье, в больном теле или еще в чем угодно, всегда сумеет защитить свою неотъемлемую свободу, свое право побеждать трудности, работать и даже радоваться.
XXI. Свободен тот человек, кто подчиняется мировым законам и в глубине души убежден, что, несмотря на все противоречия, ничего несправедливого с ним не может случиться. Что, вообще, лишь леность да трусливая неверность делают зло возможным. Первой отличительной чертой такого человека является то, что он не противится необходимости и, не возмущаясь, покоряется ей. Как давно уже писал бедный Генри Мартен:
Ein Wort ist’s, oft gesagt und weisheitsvoll:
Wohl dem, der freudig tut und leidet, was er soil.
(«Есть слово, часто повторяемое
И полное мудрости:
Благо тому, кто радостно
Работает и страдает, сколько должен».)
Радостно! Кто радостно принимает на себя и свой труд, и свои старания, тому лишь одному небесные силы благоприятствуют и нива времени приносит плоды. Слово это было много раз сказано. Все благородные души на свете знали его, и на многих языках старались и нас познакомить с ним. Внутренняя сущность всякой «религии», как бывшей, так и будущей, стремится к освобождению человека. Кто в жизни сей отважится на паломничество, ставя все на карту, посвящая жизнь послушанию Богу и слугам Божьим, отрекаясь от дьявола и слуг его, такой свободный человек пройдет с благочестивым мужеством, несмотря на бурю и грозы, по намеченному пути. Через пустыню Сахару, через мрачную, населенную гальванизированными трупами и горестными созданиями пустыню ведет его путеводная звезда. Его тропа, куда бы ни сворачивали другие, идет по направлению к вечному. У такого человека стоит спросить совета, стоит узнать мнение его о мирских делах. Такие люди, собственно, единственные, кто достоин этого названия. Они всегда были редки. Но прежде их хорошо знали. Теперь их стало много меньше, но они еще не вымерли. Они станут снова многочисленнее, если Бог еще долго будет сохранять нашу планету в обитаемом виде.
XXII. Борись все больше и больше, мужественное, верное сердце, и не уклоняйся от цели ни в несчастье, ни в счастливой судьбе. Делу, за которое ты борешься, – насколько оно истинно и не больше – обеспечена победа. Только то, что в нем
