себя целое духовное царство, отражение Вселенной. И хотя незначительная фигура едва достигает шести футов в вышину, она доходит вверх и вниз бесконечно далеко, расплываясь в сферах неизмеримости и вечности. Жизнь, сотканная на чудесном «ткацком станке времени» состоит, так сказать, из цепи света, перемешанного с таинственным мраком ночи. Только Тот, Кто жизнь создал, может это понять.
X. У кого есть глаза и сердце, тот и в настоящее время может сказать: «Чего мне страшиться? Свет доходит до тех, кто любит свет как его следует любить – с самопожертвованием, с готовностью все переносить». К тому же напрасное старанье познать тайну бесконечности следует прекратить раз и навсегда. Тайну эту нам никогда не удастся узнать иначе, как читая ее отдельными строками то тут, то там. Разве нам не известно уже, что имя Бесконечного – Доброта, Бог? Здесь, на земле, мы похожи на воинов, которые воюют в чужой стране, и не понимают плана кампании. Да нам и не нужно его понимать. Мы и так знаем, что нам надлежит делать. Будем же исполнять каждый свою работу. Как воины, послушно, мужественно, с героической радостью. «Если есть у тебя работа, исполни ее по мере твоих сил». За нами, за каждым из нас лежат шесть столетий людских усилий и побед, перед нами безграничное время с его еще не созданными и не завоеванными странами и счастливыми царствами, которые мы, да, мы сами должны создать и завоевать. И над нами светят небесные, руководящие звезды вечности.
Mir ward ein Erbteil herrlich schon und weit:
Die Zeit ist mein Вesitz, mein Acker ist die Zeit.
(«Мне в удел досталось
Наследство бесконечное и дивной красоты:
Время – мое владение, моя пашня – время».)
XI. Не думаешь ли ты, что в этом мире с его дико кружащимся водоворотом и неистово пенящимися океанами, где люди и народы погибают, точно нет на свете закона, где суд над неправедными часто надолго откладывается, так и нет никакого правосудия? Так думает безумец в сердце своем. Мудрецы всех времен тем самым и были мудры, что отрицали этот вывод и знали, что этого быть не может. Я снова повторяю, что на свете нет ничего, кроме справедливости, и одно только сильно в сем мире – то, что Справедливо, то, что Истинно.
XII. Обожди исход. Во всех боях, если дождаться исхода, видно, что каждый воин добился того, что по праву ему принадлежало. Его право и его сила, в конце концов, – одно и то же. Он воевал, напрягая всю свою силу, и защищался в точном соответствии со своим правом. Даже смерть его не означает победы над ним. Правда, сам он умирает, но дело его живо и будет жить на деле воистину.
XIII. Обыщи весь мир, и, если у тебя глаза не такие, как у совы, ты не найдешь в нем ничего живущего, что не имело бы права на пищу и на жизнь. Остальное, если только твое зрение хорошее, представится тебе отживающим, все равно что мертвым! Справедливость утверждена раньше сотворения мира и будет существовать, покуда существует свет и долее того.
Из этого я вывожу заключение, что внутренняя сущность события значительно отличается от внешней его стороны. Что временное, преходящее в этом вопросе, как и во многих других, слишком часто ставится на первый план в ущерб вечному. Что тот, кто живет, руководствуясь внешностью преходящих явлений, не углубляясь в вечную суть их, не сумеет разрешить загадки, заданной ему сфинксом.
Потому что одна только сущность действительна, это закон всякого события. Если ты этого не понимаешь, то самое событие, знающее эту истину, познакомит тебя с ней!
Что такое справедливость? В общем, в этом заключается вопрос, предложенный нам сфинксом. Закон действительности заключается в том, что справедливое должно случиться и непременно случится. Чем раньше, тем лучше, потому что время не терпит и угрожает нам страшно! «Что такое справедливость?» – вопрошают многие, которым одна суровая действительность могла бы дать удовлетворительный ответ. Так вопрошал Пилат, преступно шутя: «Что такое Истина?» Шутивший Пилат не имел ни малейших шансов отыскать Истину. Он не был бы в состоянии узнать ее, если бы даже Бог показал ему ее. Слепота скрывала истину от его смеющихся глаз. Внутренняя сетчатая оболочка его глаз онемела и омертвела. Он смотрел на Истину и не узнал ее. «Что такое справедливость?». Воплощенное правосудие, заседающее в судах, с наказаниями, документами, полицейскими и т. п. действительно видимо. Но невоплощенное правосудие, бледной копией, а иногда лишь искажением коей является земное правосудие, менее бросается в глаза! Потому что невоплощенное правосудие исходит от неба, оно незримо для всех, кроме тех, у кого благородное, чистое сердце. Нечистые, неблагородные глядят во все глаза и не видят ее. Они доказывают вам ее отсутствие с помощью логики, путем бесконечных споров, красноречивых тирад. Не утешительно присутствовать при этом!
XIV. Счастье человека зависит не от того, чем он обладает. И не от того, что ему недостает, бывает он несчастен. Нищета, голод, нужда во всех ее видах, даже смерть переносились с радостью, когда сердце бывало верно направлено. Что нестерпимо для людей, так это чувство несправедливости того, что с ними случается. Самый простой негр не переносит, когда с ним поступают несправедливо. Ни один человек не может этого перенести, или, по крайней мере, не должен был бы этого переносить. Закон глубже всякого другого, записанного на пергаменте, закон, Божьей рукой непосредственно вписанный в душу человека, находится в непримиримом противоречии с несправедливостью. Что такое несправедливость? Лишь иное название беспорядка, неправды. Нечто такое, что правдиво созданная природа (именно потому что она не хаос, не призрак) отрицает и отталкивает. Внешняя боль от несправедливости – хотя бы то была боль от ударов плетей, раздирающих в клочья живое мясо, или от топора, отсекающего голову – ничто по сравнению со страданиями души, с тем позором, который она переносит, тем вредом, который причиняет ей личная жизнь. Самый грубый пентюх оказывает сопротивление, борется до смерти, если ему предстоит бесчестье.
Так жить он не может. Громким голосом заявляет ему об этом душа, тихим кивком подтверждает Вселенная. Этого быть не должно. Он должен отомстить, должен восстановить свое достоинство – чтобы каждому досталось свое, чтобы все стояло твердо на своем месте, чтобы порядок нигде не был нарушен. В этом есть что-то достойное внимания и, смеем сказать, всеми уважаемое. Это – печать
