хочу, – мягко глажу рассыпанные по плечам пшеничные волосы, как делала это в детстве, когда мы в обнимку пережидали грозу.
– Добра желаешь, а с концертом продинамила! – передёргивается сестра, резко пресекая попытку примириться.
Вот она, главная причина вчерашних психов – не получилось вырваться на свидание. И втолковывать, что серьёзный парень один развлекаться не пойдёт бессмысленно.
– Лиз, мне было плохо. Я рассталась с Сашей, ну какой концерт?
– Правильно, у самой не сложилось, давай чужое счастье рушить. Какая разница, где киснуть, дома или среди толпы? Думаешь я не понимаю, чего ты боишься? Ты спишь и видишь, как нас рассорить! На всё готова. У тебя кроме меня никого: ни подруги, ни пёсика, это ж всё "лишняя трата времени", "нужно учиться, вкалывать, думать о завтрашнем дне". Кому нужна твоя рассудительность? А если тебя завтра грузовик переедет? Что ты вспомнишь перед смертью? Дронова своего идеального? Так, где он? Сашка! Ау?!
– Тебя, дурочка. Я бы вспомнила, как учила тебя ходить на каблуках и потом мазала зёлёнкой расшибленный лоб. Или...
Но Лизка меня уже не слышит, она вся где-то там, в телефонной переписке.
– Мам, – пищит она на всю нашу трёшку, выбегая из гостиной. – Он у подъезда! Я спущусь, встречу.
– Куртку надень, холодно! – кричу ей вслед в один голос с матерью, искренне жалея о начатом разговоре. Мы с Лизкой достаточно близки, чтобы быть уверенной в том, что сестра теоретически подкована в вопросе контрацепции, а эйфория конфетно-букетного периода до выпускных экзаменов поутихнет. Наверстает ещё.
В главном сестра права – проблема всё-таки больше во мне. В моём разочаровании Сашкой, который даже не счёл нужным сообщить, что нашёл мне замену. Может и не собирался, конечно. Зачем, если всё устраивает?
С момента, как его дверь открыла полуодетая незнакомка, меня ни на секунду не покидает предательская дрожь – не лучшее состояние для душеспасительных бесед. Нелепо учить кого-то жизни, когда сама себе напоминаешь живой труп. Ни оправданий его не хочется, ни мести, ни новых отношений. Только воспоминания о пареньке с окраины спасают: то как целует жарко, как улыбается расслаблено во сне... и бита в бурых пятнах за комодом. Обманчивая безмятежность, от которой я рванула наутро, не разбирая дороги.
Вокруг так много обмана, что невольно начинаешь приглядываться к своей тени – она что скрывает?
Вздохнув, выглядываю в окно, не столько из интереса, сколько в попытке отвлечься от тяжёлых мыслей. Не лучшее решение. Вот совсем. Такое чувство, будто меня резко ударили по затылку, потому что у заснеженной лавочки рот моей сестры буквально насилует языком тот, чьё имя даже произносить сейчас не хочется.
Мне срочно, просто жизненно необходимо прокапать глаза ромашковым чаем и обнести Мусины запасы валерьянки, иначе в дверях через пару минут появится чей-то труп – либо мой, либо этого отмороженного мерзавца Лиха.
Глава 14
Встань в очередь
Решив переждать бурю на кухне, с таким усердием тру стол, что кажется красное дерево вот-вот должно задымиться. Моя взвинченность прорывается в каждом движении и при официальном знакомстве с Лихом наверняка не ограничится одним подёргиванием века, а выдавать себя ни в коем случае нельзя, иначе родители начнут задавать вопросы, ответа на которые я при всём желании дать не смогу. Шутка ли – переспать с первым встречным! Попробуй объяснить, что оно того стоило.
Лизке теперь тоже не расскажешь, она в лучшем случае не станет слушать, если ещё накрученная ссорой не обвинит в клевете, что куда более вероятно. Решать нужно конкретно с Матвеем. С глазу на глаз, и желательно до того, как он успеет втереться в доверие всем членам семьи, включая нашу бесхвостую кошку Мусю.
– Верочка, ну где ты там? Выйди к нам на минуточку.
Несвойственное маминому голосу кокетство как специально подливает масла в огонь. Я не настолько наивна, чтобы поверить будто едва меня увидев, этот рыцарь тёмных подворотен поспешит откланяться и перестанет пудрить влюблённой Лизе мозг. Нужно срочно брать ситуацию под свой контроль.
Любовь у них, ага. Видала, даже трогала. Аж до самого рассвета.
Матвей, как и предполагалось, от скованности не страдает. С вежливой улыбкой выслушивает мамины восторги от подаренных роз – крупных, кремовых на длинных толстых стеблях. Не идущих ни в какое сравнение с букетом привядших гладиолусов, вручённых ей прижимистым Сашкой в день знакомства. И вроде как всего лишь цветы, а отец одобрительно кивает, подкупленный проявленным к своим женщинам уважением. Ну ещё бы! Глядя на этого франта, в жизни не подумаешь, что ради презента кому-то наверняка пришлось проститься в лучшем случае с телефоном.
– А вот и Вера, – спохватывается мама, сообразив, что Лизка представлять нас не собирается, предпочитая бездарно делать вид будто меня не существует.
Дуется дурочка, а ведь я оказалась более чем права. К сожалению.
Взгляд Лиха медленно сфокусировавшись на мне, раскалённым жалом скользит по лицу вниз, к высокой горловине свитера, надёжно скрывающей наш общий секрет. Я даже ощущаю покалывание на коже – такое же отчётливое, как желание выставить его за дверь.
– Привет, – произношу срывающимся голосом.
– Приятно познакомиться... Вера. Меня зовут Матвей.
Многозначительная, незаметная для посторонних пауза щекочет каждый позвонок унизительным намёком на наше одноразовое рандеву. То самое, когда он даже не счёл нужным узнать моё имя.
Мысленно проклиная наглость гостя, явно нацелившегося вогнать меня в краску, выдавливаю из себя приветливую улыбку и твёрдо смотрю ему в глаза. Не дождётся подонок, ни горящих ушей, ни хорошего отношения – уж точно не после того, как попался на горячем. Я не позволю сестре повторить мой неудачный опыт первых отношений, связавшись со лживым сукиным сыном. Её это подкосит.
И без того наигранное радушие окончательно сходит на нет, стоит Матвею протянуть мне с дюжину белоснежных роз и, не отрывая от меня такого же тяжёлого взгляда, демонстративно переплести Лизкины пальцы со своими. Понимает, сволочь, что я против, знает почему, но недвусмысленно даёт понять, что без боя не отступит. Да и с боем, судя по недоброму прищуру, тоже.
– Ну всё, поздоровались, разулись – хватит топтаться на пороге, пройдёмте к столу. С обеда маковой росинки во рту не держал.
Я тактично молчу про схомяченную отцом втихаря отбивную, а он широко улыбается, с порога одобряя выбор дочери. Папа философ. Поэтому точно не станет интересоваться достатком Матвея, ведь главное по его авторитетному мнению наличие рук и головы, остальное
