Так вот, она мне рассказала, что Хайрулла только и ждёт, когда мулла помрёт, чтобы назначить себя и муллой, и старейшиной сразу.
— Хочет объединить две ветви власти?
— Хрен его поймешь, чего он хочет. Но ты его опасайся, подлый и хитрый человек. Наверняка шпионить пришёл, ослов погонять — не по нему работа.
Три погонщика при трёх ослах нацелились было в ворота, но я сделал шаг вперёд и остановил их жестом.
— Тут стоять. Мешки снимайте. Сейчас Анахита выведет вам вчерашних ослов, заберёте их и проваливайте.
Я в камуфле и разгрузке поверх броника, в шлеме, тактических перчатках, больших зеркальных очках и платке, повязанном на ковбойский манер. Чем меньше меня видно, тем сложнее понять, какой я старый пень. Пусть, вон, автомат разглядывают.
— Уважаемый владетель! — сказал медовым голосом Хайрулла. — Или вы не владетель, а слуга владетеля? Вы же не можете быть владетелем, верно?
Я стою, смотрю на него очками, молчу.
— Да простит меня Аллах, но я должен видеть владетеля! Есть вести, достойные лишь его ушей!
— Здесь я решаю, кто кому чего должен, — отрезал я.
Бородатый так и лезет вперёд, пытаясь заглянуть в приоткрытые ворота, но я стою так, что ему ни черта не видно.
— Но владетелю необходимо знать…
— Ты, ишачий высирок, взялся решать, что необходимо владетелям? — я повысил голос и взялся за автомат.
В это момент Анахита вывела из ворот трёх ослов. Они неплохо провели время, укорачивая и унавоживая траву во дворе замка, и теперь не жаждут покидать такое хорошее место, чтобы тащиться по горам в кыштак. Так что ей пришлось постараться, пропихивая их в нарочно узкую щель.
— Иблисова шлюха! — завопил увидевший её Хайрулла. — Бача-пош, ты нацепила женский платок! Шайтанова тварь! Владетель должен покарать тебя!
Я шагнул вперёд и коротко врезал ему прикладом под дых. Помощник муллы задохнулся, скрючился и повалился на камни. Я немедленно навёл оружие на остальных, но они сразу подняли руки и сделали несколько торопливых шагов назад. Один потерял сандалию, и теперь нервно косится на неё.
— Ну, кто ещё хочет рассказать мне, что должен владетель? — спросил я самым неприятным голосом, который смог в себе найти.
Правильно было бы его пристрелить. Со всех точек зрения хорошо — показать решительность настроя, пресечь брожения умов, убрать потенциально опасного фигуранта. Да и вообще — владетель Креон, как я его понимаю, грохнул бы наглеца, не задумываясь: мой меч — твоя голова с плеч. Нормальное владетельское поведение.
Но я не могу, неловко. Не моё это — в безоружных стрелять. Вот если бы он на меня напал…
Хайрулла и не подумал нападать — пополз на четвереньках и встал, только отдалившись метров на десять. Судя потому, как лыбятся в бороды двое погонщиков, большой симпатией он в общине не пользуется. Теперь у него ко мне, кроме амбиций, ещё и личное. Может, всё-таки… Нет, не могу.
— Зря ты его не убил, — сказала Анахита, когда шестиословый караван удалился по тропе. — Он злопамятный.
— Я тоже пока склерозом не страдаю, — буркнул я, глядя им вслед.
С такого расстояния попаду, вдаль неплохо вижу. Но воспитательный эффект уже будет не тот, так что чёрт с ним. Думаю, ещё даст повод.
* * *
― По местным обычаям правильно чем-то отдариться, — озабоченно сказала Анахита, разбирая «дары ослов». — Хотя мы тут за владетелей, а всё равно, традиция. Не поймут.
— Поищи на досуге по кладовкам, может, посуду какую лишнюю отдадим или полотенца. Намотают на голову, будет махровый тюрбан в цвяточек.
— На тюрбан метров пять ткани надо, — засомневалась женщина, — не бывает такого полотенца.
— Ну, намотают на ноги, будут портянки.
— Тут не носят сапог, а в сандалии какие портянки?
— Тогда сама придумай. Тебе виднее, на что тут спрос у населения.
— Дедушка Док, — прибежала Нагма. — Мама говорит, вы меня учить будете! Правда?
— А ты хочешь?
— Больше всего на свете!
Вот как надо мотивировать детей к учёбе: запереть в кыштаке, где всех развлечений — козу доить. Такая, прям, страсть к образованию проснётся! Ломоносов, вон, аж пешком за рыбным обозом ломанулся, так его припёрло. И эта готова хоть куда бежать вприпрыжку.
Стены у цитадели из тёмного камня, более-менее ровные — вот тебе и школьная доска вокруг, хоть обпишись на ней. Белого мягкого известняка в осыпях тоже хватает, Нагма тут же притащила с десяток небольших ухватистых камушков. И что я ей преподавать буду? «Мама мыла раму»? Ох, вряд ли она её мыла. Не видел я в кыштаке стеклёных окон.
— Ладно, козявица, буквы знаешь?
— Знаю. Но давно не видела.
— Тогда я пишу, а ты читаешь.
«В одном горном селении жила-была девочка», — старательно вывожу ровные полупечатные буквы. — «У неё была мама и три козы».
— Как у меня! — обрадовалась Нагма. — Или это про меня сказка?
— Как пойдёт, — не стал зарекаться я. — Теперь ты, вот здесь, ниже, пиши то же самое.
У девочки из горного селения кроме мамы и трёх коз в наличии обнаружились многочисленные предметы быта и интерьера: горшок, миска, пиала, стул, кровать. Её дом состоял из стен, пола, крыши, двери и окон. Все они были упомянуты и записаны — сначала мной, потом Нагмой. На улице девочку ждали куры, овцы и ослы, мужчины, женщины и дети. Они ходили, стояли, сидели, лежали и бегали, а также были в единственном и множественном числе, мужском и женском роде.
Читает она медленно, длинные слова — по слогам, но довольно уверенно. Пишет, когда видит написанное, тоже хорошо, а вот когда надо записать со слуха — путается и теряется. До диктантов надо дорасти.
Потом перешли к счёту. Устно Нагма считает хорошо, складывает и вычитает, но идея записывать количество цифрами для неё свежа. Проще нарисовать три рогатых силуэта, обозначающих три козы. В целом, для первого учебного дня неплохо.
— Спасибо, Док, — с чувством сказала Анахита, перехватив меня в коридоре. — Мне стоило больше с ней заниматься. Сначала я пыталась, но потом, когда не стало книг… Решила, что нам не вырваться, и руки опустились. Зачем учить ребенка читать, если читать нечего? В общем, спасибо.
— Не за что. Нагма хорошая девочка.
— Я
