момент я увидел кое-что другое любопытное и отвлёкся.
− И что же ты увидел? — спросил Виго, наблюдая, как Морис ходит по комнате, как маятник.
− Ну, во-первых, твоё устройство как-то странно работает, потому что всё, что я видел через него, светилось всеми цветами радуги. И можно было подумать, что там, во дворе, собрались одни эйфайры! Но разные: какие-то синие, красные, золотые… Всё сияло, как в трубе калейдоскопа. Но тех, кто светился жёлтым, я запомнил. А потом я увидел, как сеньорита Оливия танцует с человеком в чёрной маске, и он точно был эйфайром, потому что светился точно так, как сеньора Кэтэрина. Золотым. И побьюсь об заклад, что этот эйфайр и твоя сестра были знакомы, потому что танец у них был ну не хуже, чем у тебя и твоей воровки, − Морис многозначительно поднял брови, − по накалу, так сказать, страстей. Мдя. И я бросил твоё устройство и тут же спустился, чтобы проследить за этим эйфайром, но к тому моменту их танец уже закончился, и этот эйфайр исчез. Я спросил о нём сеньору Кэтэрину, но она сказала, что ничего странного не увидела, и что это просто человек. И либо у нас проблема с твоим устройством, либо с сеньорой Кэтэриной. Так что это первое, о чём стоит подумать.
— То есть, вместо того, чтобы следить за ворами, ты присматривал за моей сестрой? — усмехнулся Виго, запрокидывая голову и передвигая полотенце со льдом на лоб. — Эх, Морис, Морис!
— Ну не то, чтобы присматривал… Но и это тоже, — ничуть не смутился Морис, — я же искал странности. И я нашёл их столько, что ты сначала меня дослушай, а потом будешь делать выводы. Так вот, после этого танца сеньорита Оливия была сильно расстроена и собралась уходить, и тут к ней подошёл с бокалом вина какой-то мужчина.
− А мужчины к сеньорите Оливии подходить без твоего разрешения не должны? − всё с той же усмешкой перебил его Виго.
− Зря смеёшься, хефе! На нём была маска с вороньим чучелом на голове. И он настойчиво предлагал твоей сестре немного вина и хотел пригласить её на танец. Ну и это бы ладно… почему бы и нет, фиеста же! Но тут я увидел, как он держит бокал, − Морис оттопырил мизинец и безымянный палец, а оставшимися подхватил пустую кофейную чашку. — Вот так. Собственно, можешь назвать это чутьём или ещё чем, но скажи спасибо, что твоя сестра не успела пригубить это вино. Когда я увидел, как он держит бокал, то сразу вспомнил хозяйку цветочного салона Палому Ньето. Помнишь, как она описала того, кто покупал цветы, те хризантемы для твоей сестры? «На левой руке у него два пальца не сгибались. Мизинец и безымянный, он так странно их оттопыривал, и было видно, что на ладони у него шрам…»
Морис поставил чашку и снова принялся ходить по комнате, размахивая руками, и в таком возбуждённом состоянии Виго его раньше не видел.
− Я подошёл поближе и сразу понял: это он! И увидел этот шрам на руке. И знаешь, как и говорила цветочница, он был каким−то неестественно бледным, не альбинос, конечно, но очень светлый, я бы даже сказал, что это какая-то болезнь, потому что светлая кожа у него была на лице, а вот на шее − пятнами. И чутьё мне подсказало — где он собирался довершить начатое! На фиесте! Умереть вместе или убить объект своего обожания на карнавале — вот что он задумал! Всё сходилось, − Морис хлопнул пальцами по ладони. — Но не на того напал! Уж прости, хефе, я повел себя несколько неподобающе, и, надеюсь, ты не вызовешь меня за это на дуэль, потому что я позволил себе в отношении сеньориты Оливии кое-какие вольности. Я повёл себя несколько… ну, ничего такого, но мне надо было увести её от этого человека, − усмехнулся Морис. — Ну, в общем, опустим подробности. Но мне удалось стащить с него шейный платок и маску, и увидеть его лицо. Я увёл сеньориту Оливию, пригласив на танец, и забрал у неё бокал, а этому красавцу велел проваливать. Бокал, кстати, я сохранил, надо проверить, что в нём было. Потом я отправил сеньориту Оливию в её комнату и велел запереться изнутри. И попросил сеньору Кэтэрину отыскать мне этого бледного любителя поэм и хризантем, пока он не удрал с праздника. Она мне, кстати, помогла, и ещё указала на подельника твоей воровки, с которой ты отплясывал, надо сказать, весьма эффектно. Сеньора Кэтэрина сказала мне, что он эйфайр, и что он ворует драгоценности, и была права. В общем, я кликнул сеньора Джулиана, и мы пошли их ловить, правда погнался я за одним, но поймал другого, получил, как видишь, по морде, но того бледного любителя хризантем я всё-таки успел ранить из своего револьвера, хоть он и убежал. И, да, я видел его лицо и сам смогу его опознать. Так что, я считаю, что было и второе покушение — на сеньориту Оливию. Я спас ей жизнь — можешь не благодарить, − усмехнулся Морис и снова потёр подбитую скулу.
— И как он проник в дом? — спросил Виго совершенно серьёзно, выпрямился в кресле и передвинул лёд на макушку. — Как его не увидела сеньора Кэтэрина на входе? Зачем вообще нужная камалео, если она их всех пропустила?!
— Это нам предстоит выяснить. Я пометил в блокноте те маски, которые светились в твоём устройстве особенно ярко. Надо будет выяснить всё и о каждом из присутствующих.
− А тот, с кем сначала танцевала Лив? Кто он? Его удалось выследить? — спросил Виго, наливая себе кофе.
− Он скрылся, и я не смог его найти. И сеньора Кэтэрина лишь развела руками, она не увидела в нём эйфайра. Может, правда не увидела, а может, соврала. Она, как мне показалась, была слегка расстроена и всё время оглядывалась, будто кого−то искала. Я, если честно, вообще не понимаю, как можно доверять эйфайру, слова которого ты никак не можешь проверить?
— Ну… Это сложный вопрос.
— Почему в вашей семье нет камалео? — спросил Морис.
— Потому что моя мать была против этого, — ответил Виго, делая большой глоток.
— Почему против?
— Она считала это…. негуманным. Рабством, или чем-то вроде этого, ведь такие эйфайры носят браслеты из ониксида. А он медленно их убивает. Ну, а потом, уже позже, после её смерти, насколько я знаю, у отца хоть и были свои камалео, но никто
