Есть можно, а второпях так и вовсе за милую душу.
— У них вообще много хорошего, — откликнулся Ефимов. — Сталь прекрасная, ткани отменные, флот сильнейший в мире. Коммерсанты с банкирами вообще непревзойдённые. — Отхлебнув чаю, признался: — Когда был помоложе, душа кипела — как так? Великая же страна! Великие писатели, великие учёные… А в политике Англия — сущая гиена, прости Господи. За выгоду любого удавит: хоть Россию, хоть кого угодно. Ни совести, ни чести… Точнее, и то и другое присутствует, — но в своём понимании. Вот с кем дело иметь придётся, Сергей Васильевич… — И без перехода спросил: — Вы, кстати, Шекспира читали?
Сергей замялся.
— Да как-то не довелось…
Он мог бы добавить, что военная служба, а потом стремительное развитие карьеры художника на чтение времени не оставили. Пушкина с Гоголем стараниями матушки в детстве одолел, и то хорошо.
— Надо будет хотя бы перелистать, — заметил полковник. — В посольских беседах пригодится. Неплохо бы также посмотреть биографию Ньютона, Свифта, ещё кое-кого из знаменитостей… Я вам нынче вечером книг пять-шесть пришлю. Знатоком Англии не станете, но вершков нахватаетесь. Ровно столько, чтобы изображать из себя начинающего англомана.
— А ещё кого придётся изображать? — мрачно спросил Сергей.
Ефимов пожал плечами.
— Больше никого. Вообще будьте самим собой. Разве что, малость бравируйте своим военным прошлым. Тут важен момент психологический. Военные, не в обиду, сплошь и рядом — люди хоть и достойные, но… как бы это помягче… не мыслители. — Черевин засопел. — А в общении с человеком недалёким противник невольно расслабляется. Может сказать что-то лишнее, чем-то себя выдать. А мы это на ус, на ус…
— Ну, допустим. А не боитесь, что англичане, прежде чем пустить к себе, начнут меня проверять, — кто да что? Каким-то образом узнают про мои отношения с вами, с Константином Петровичем?
— Пусть проверяют, — спокойно сказал Черевин. — Твоя связь со службой охраны нигде не отражена. Всё на словах. А то, что ты в высшем обществе нарасхват, так это спасибо таланту и удаче… Да и с чего им тебя проверять? Не ты напрашиваешься, — тебя зовут.
— Случись проверка, мы только выиграем, — вклинился Ефимов, поднимаясь. — Уже тот факт, что Сергей Васильевич в своё время ушёл в отставку из-за разногласий с военным министерством, говорит в его пользу. В глазах англичан он будет выглядеть человеком, которого обидела власть. Для них — самое то.
Быстро убрав со стола, полковник вернулся из кухни и деловито сказал:
— Ну, червяка заморили, теперь к делу.
— А до этого что было? — удивился Белозёров.
— До этого, Сергей Васильевич, был свободный обмен мнениями на интересующую тему. А теперь будем ставить задачи. На что обращать внимание, о чём разговаривать, как держать связь и дальше по списку. Предупреждаю, — список длинный…
Глава шестая
Первые дни Сергей работал с альбомом, — делал наброски. Мисс Элен часами прилежно позировала в кресле, стараясь не шевелиться, и лишь длинные тонкие пальцы теребили пояс лёгкого платья салатного цвета со скромным декольте. Платье помог выбрать в гардеробной Белозёров. Оно хорошо гармонировало с буйной зеленью зимнего сада и изумрудными глазами англичанки. Впрочем, красивой женщине всякий наряд хорош.
Время от времени Сергей делал перерыв, чтобы мисс Элен могла встать и размяться, а он выкурить папиросу. Компанию составляла девушка, которая, как выяснилось, тоже курила, — специальные дамские папироски через деревянный мундштучок. Курила и мисс Канингем, на правах компаньонки делившая с дочерью посла время позирования. При этом разговаривали, а вернее, болтали о всякой всячине. Словом, привыкали друг к другу.
После работы поднимались в столовую, где к часу дня уже был накрыт стол. Вообще-то у англичан этот приём пищи считался вторым завтраком, но по времени — обычный российский обед. Не считая Сергея и мисс Элен с мисс Канингем, к столу постоянно выходили посол Мориер, Фитч, первый секретарь посольства Роберт Крайтон, пресс-атташе Джулиус Харт. Порой присоединялись и другие дипломаты. Подавали традиционные британские блюда: салаты, жареное мясо или рыбу с картошкой, непременно фруктовый пудинг. Всё это запивалось чаем, а иногда и пивом.
Дипломаты во главе с Мориером выглядели довольно чопорно, вели себя сдержанно, разговаривали неторопливо, смеялись негромко. Особенно впечатлял Крайтон, неизменно сверкавший моноклем в правом глазу. (У Сергея чесались руки нарисовать карикатуру на почтенного дипломата.) А эти прекрасно сшитые костюмы из дорогой ткани, сверкающие ботинки и белоснежные манжеты, безукоризненные проборы и шёлковые галстуки, ниспадающие в глубины застёгнутого на все пуговицы жилета! Всегда хорошо одевавшийся Белозёров порой чувствовал себя неуютно, — уж очень респектабельно выглядели англичане.
Взгляд отдыхал только на Фитче. Не менее лощёный, чем соотечественники, советник в силу природной живости характера вёл себя более свободно и в этом смысле чем-то напоминал русского. И говорил громче других, и смеялся от души, и общие темы для застольных бесед находил.
— Какое счастье, что вас рисует русский художник, мисс Мориер, — сказал он как-то, обращаясь к дочери посла.
— Почему же? — спросила девушка. — То есть я, конечно, рада позировать мистеру Белозёрову…
— А вы представьте, что ваш портрет пишет какой-нибудь француз-импрессионист. Ну, там Ренуар или Дега, неважно. Все они на один манер. И вышли бы вы на полотне в совершенно размытом, бесформенном виде, с нарушенными пропорциями лица, да ещё ярко раскрашенная. Какая-нибудь голубая балерина или даже обнажённая спартанка… А русские художники рисуют главным образом в традиционной манере. И на портрете мы вас как минимум узнаем, — добавил он совершенно серьёзным тоном.
Наступила тишина.
— Ну, голубая балерина — ещё куда ни шло… — задумчиво сказала мисс Элен.
Фитч засмеялся. Посол засопел и отложил нож с вилкой.
— Ещё нам импрессионистов не хватало, — кисло сказал он. — В прошлом году, во время отпуска, Элен повела меня в Париже на выставку Манэ. Или Монэ? В общем, кого-то из них. Я, конечно, не знаток, но это же просто художественное хулиганство! Собралась кучка плохо рисующих людей с целью эпатировать публику. А несовершенство рисунка маскируют кричащими красками. Вот вам весь импрессионизм.
— Чего ещё ждать от французов? — сухо заметил Крайтон. Прозвучало так, будто от французов он всё же чего-то ждал и теперь в ожиданиях обманут.
— А что по этому поводу думает мистер Белозёров? — поинтересовался пресс-атташе.
Сергей пожал плечами. О новом живописном течении в России пока что знали мало. Были кое-какие газетные публикации, отзывы побывавших во Франции художников, — вот и всё.
— Меня в Италии учили классической живописи, — сказал он. — Да я и сам её с детства предпочитаю. Поэтому за мисс Элен можете не переживать, мистер Фитч, непременно узнаете. — Хихикнув, советник привстал
