на них с таким диким визгом, что псы вдруг, повернувшись, помчались обратно, при чем один бежал очень медленно, словно шатаясь.
— Не укусили? — спросил Ванько́, еле переведя дух. Ну, ну, не ори, хлопче! Ушли собаки!
Пудель, виляя хвостом, обнюхивал спасителя.
Катя, сидя на земле, не могла вздохнуть, не могла вымолвить ни слова.
— Ловко это я ее ножом, — пробормотал Ванько́, несколько раз ткнув нож в землю по самую рукоятку, чтоб вытереть кровь. — Вот подлые! Хозяева их теперь разбежались, ну они и шатаются по полю. Ты кто, девочка?
— Я… Я родителей в поезде потеряла… Не знаю, где они теперь…
— Куда ж ты идешь?
— Не знаю.
— А что ж ты знаешь?
— Ничего… не знаю.
— Немного.
Он покачал головой.
— Идем, что ли! А то еще вернутся собаки.
Катя хотела взять на руки Петю.
— Давай я его понесу. Куда тебе!
Он схватил Петю к себе на плечи.
— Сел? Ну, трогай!
Ехать на плечах было довольно весело, и Петя почувствовал доверие к этому странному мальчику, который не боялся собак и имел такой замечательный блестящий нож.
— А куда вы нас поведете, мальчик? — спросила Катя.
— Куда?.. Гм! Да вот это вопрос: куда?
Он с минуту, казалось, что-то обдумывал.
Потом решительно сказал.
— В Вырубово!
VI. УДИВИТЕЛЬНАЯ ВСТРЕЧА
В ВЫРУБОВСКОЙ усадьбе помещался штаб красной дивизии.
В когда-то роскошном кабинете за столом, заваленным планами и черновиками приказов, сидел комиссар, товарищ Карасев, и быстро строчил что-то.
В соседней комнате пищали полевые телефоны и нервно постукивала пишущая машинка.
Помощник комиссара заглянул в кабинет.
— Товарищ Карасев, там какие-то пришли… мальчик и девочка с таким вот карапузом… Девочка с карапузом от родителей отбилась, мы ей там в общем поесть дали.
— Ну и отлично.
— Мальчик только непременно хочет вас видеть.
— Меня?
— Да… говорит, будто вы его знаете.
— Какой такой мальчик?
— Будто он вас ночью на дорогу вывел.
— А! Так-так! Верно, был такой случай. Ванько́, что ли, его зовут.
— Вот, вот, Ванько́!
— А откуда он девчонку подобрал.
— В степи, говорит, встретил.
На столе запищал телефон.
— Да. Я… Карасев… Так… А на Павалихе?… Так… Хорошо… Привет…
— Всё отступают? — спросил помощник.
— Всё отступают… Чорт их знает, может быть это, конечно, с их стороны только маневр.
— Вряд ли. Их уж больно Махно озадачил.
— Да, вот дурень помог нам… Во-время его принесло.
— А все-таки лучше бы нам от него избавиться.
— Ну, само собой.
Помощника комиссара позвали в другую комнату.
— Телефонограмма.
— Иду.
Товарищ Карасев стиснул голову рукою и принялся дописывать приказ.
Кончив писать, он встал из-за стола и поглядел в окно.
Из окна открывался самый что ни на есть мирный вид на село с голубою церковью и на речку, поросшую густым кустарником.
«Хорошо, должно быть, жилось тут раньше помещику, — подумал Карасев, — понятно, что они нас недолюбливают».
Он поглядел на портреты каких-то важных стариков, висевшие на стенах.
«Лет сто тому назад сказать бы им, что тут будет красный штаб распоряжаться… Пожалуй, таких бы горячих всыпали! Ого!»
Он пошел в зал, служивший столовой.
Вспомнил, что еще ничего сегодня не ел.
В зале за большим овальным столом с резными ножками сидела странная группа: девочка в грязном, оборванном платье, мальчик лет четырех и молодой паренек, исподлобья поглядывавший на толпившихся кругом солдат. Девочка и маленький мальчик с жадностью ели что-то из мисок, а паренек мрачно грыз корку хлеба и односложно отвечал на задаваемые ему вопросы.
— Здорово, гражданин Ванько́! — сказал комиссар, подходя к столу.
Девочка при звуках его голоса вздрогнула и быстро подняла голову.
Карасев тоже поглядел на нее и замер от удивления.
— Ну и ну! — сказал он. — Где встретились!
В товарище Карасеве Катя узнала таинственного монаха.
Часть вторая
VII. ДЕРЕВЯННЫЙ ДОМИК
СИНИЕ зимние сумерки смешались с густою снежною вьюгою и все торговцы на Смоленском рынке стали торопливо собирать свои лотки.
Печальные старушки, продававшие фарфоровых слоников и вышитые бисером салфеточки, громкоголосые скупщики всякой рухляди, подозрительные личности, шептавшие что-то прохожим на ухо — все сразу собрались разойтись по домам, и Смоленский рынок стал расползаться и таять в снежном мраке. Где-то свистнул милиционер, кто-то побежал… Торговля на сегодня окончилась.
— Варвара Петровна!
Старушка, шедшая по Бородинскому мосту, оглянулась.
Ее догонял высокий человек в белой шапке с ушами до пояса, в верблюжьей куртке и в высоких светлых валенках.
— Куды с такою сказочною быстротою?.. Али деньги не терпится посчитать.
Старушка недовольно нахмурилась.
— Чего орешь так, словно пьяный! — сказала она, прибавив тихо. — Было бы что считать.
— Эх, мамаша, другим бы говорила…
— Да право же…
— Ну, ладно, поверю ради уважения к вашим сединам…
Они пошли рядом.
— Тьфу!
Человек в белой шапке сплюнул, ибо хлопья снега попали ему прямо в рот.
— Так ведь и лезет проклятая прямо в харю.
— Кто?
— Да вот метель.
Они шли по Дорогомилову мимо маленьких деревянных домиков, в окнах которых полосками брезжил свет.
Люди с санками тащились мимо, усталые, злые, ругаясь на вьюгу, проклиная друг друга.
— Ну, куда? Ну, куда на человека прешь? Скотина!
— Сам ты скотина!.. Сволочь!
И, ругаясь, расцепляли сцепившиеся санки.
— Муку-то, ишь, пудами возит, а лается. Спекулянт паршивый.
— Сам ты спекулянт… Я эту муку, может, горбом заработал… через служебную организацию…
— Рассказывай… знаем мы вашу организацию…
И оба ворча исчезали во мраке.
Около одной калитки старушка остановилась.
— Ну, я пришла… А ты куда?..
— А я к вам, стало быть, мамаша, в гости…
— Нашел время угощаться.
— Да мне вашего угощенья вовсе не требуется… Я просто к вам, чтоб засвидетельствовать свое почтение…
— Ну… ладно…
Человек в белой шапке захохотал.
— Любезности большой от вас я не вижу.
— Зубоскал ты.
Варвара Петровна вошла во двор и дернула звонок у входной двери.
— Крыльцо-то починить надо… Ишь все подгнило… Разрушенье во всем удивительное.
— Кто? — крикнул за дверью грубый женский голос.
— Свои.
Загрохотал тяжелый засов.
В темных сенях было холодно и пахло стылым дымом. Человек в белой шапке чиркнул спичку и огляделся.
— Это чья же капуста?
— А тебе на что?
— Да нет, это я так из единственного любопытства.
Они прошли по коридору, затем Варвара Петровна вынула ключ и отперла дверь в свою комнату.
— Холодище у вас, мамаша!
— Сейчас топить буду.
Она зажгла керосиновую лампу и, не раздеваясь, опустилась на колени перед железной печуркой.
Человек в белой шапке потыкал пальцем подушки, горой лежавшие на широкой постели.
— Крупчатка?
— А ты не тычь пальцами, куда не просят.
— Хитрая вы, мамаша… Интересно, где вы рафинад держите?
