отца.
Терзаемая внутренним конфликтом, я видела, как жестокий взрослый мужчина смягчается, держа в руках ребенка, как его губы изгибаются в улыбке, например, когда Брэндо в шутку ударил его в подбородок.
Тирнан не был хорошим человеком. Я это знала. Это только подтвердилось, когда он украл мой медальон, угрожал мне, злил меня и, казалось, даже не оплакивал мою мать.
Но, кроме него, у нас никого больше не было.
И мне не хотелось признавать, что в его сумасбродном, жестоком взгляде на мир есть какая-то безумная логика. Если мы с Брэндо станем подопечными такого человека, как Тирнан, в том мире, в котором он живет, нам для нашей защиты понадобится любая помощь. Я лучше сама научусь нас защищать, чем буду на кого-то надеяться.
Словно почувствовав мою решимость, Тирнан перевел взгляд на меня и вопросительно приподнял темную бровь.
Я прикусила губу, но склонила голову.
— Хорошо, можешь меня научить.
Тирнан сверкнул глазами.
— Хорошо, можешь у меня поучиться.
— Тирнан?
Я обернулась на женский голос, доносившийся с нижней площадки лестницы, и чуть не задохнулась от вида стоявшей там красотки.
— Тильда, — мне не нужно было смотреть на Тирнана, чтобы уловить в его голосе недовольство. — Что ты здесь делаешь?
— От тебя ни слуху, ни духу, — рассеянно ответила она, окинув всех взглядом своих светлых глаз. Я увидела, как она поправила прядь каштановых волос, а затем убрала ее за ухо — своего рода нервный тик. — Какого черта здесь делают дети?
Тирнан позади меня порывисто вздохнул, и я оглянулась, чтобы посмотреть, как он бесцеремонно передает Брэндо Эзре. Брэндо не возражал, и уже повернулся, чтобы поговорить о стратегии боя с глухим человеком, говоря медленно, чтобы тот мог читать по губам.
— Я взял к себе двух подопечных, — объяснил он и, перепрыгнув через канаты, легко приземлился на черные маты, а затем направился к хорошо одетой женщине.
Тильда моргнула, принимая от него поцелуй в щеку.
— Подопечных? Ты?
— Поверь мне, он не был нашим первым выбором, — проговорила нараспев я.
Нахмурившись, Тильда с любопытством посмотрела на меня, а затем перевела взгляд на Тирнана.
— У меня такое чувство, будто я провалилась в кроличью нору. Кузен, которого я знаю, никогда бы не взял к себе в дом, двух непонятно откуда взявшихся сирот.
— Они не непонятно откуда взявшиеся, — уклончиво произнес он. — И мне не нравится, что ты просто так заявилась в Лайон-Корте. Тебе известно, как я отношусь к личному пространству.
Похоже, женщина, наконец, расслабилась, и закатила глаза.
— О, перестань. Меня впустил Уолкотт, а он не стал бы этого делать, если бы ты занимался своими подпольными махинациями. Теперь ты меня представишь?
— Тильда — моя кузина, — бросил он нам через плечо, проходя к табурету, на котором лежали его майка и телефон.
— Его любимая кузина, — добавила Тильда с широкой улыбкой, от которой ее бледное, веснушчатое лицо засияло. Она подошла к боксерскому рингу и протянула мне руку через канаты. — Очень приятно познакомиться с вами. Добро пожаловать в семью, я, полагаю.
— Бьянка, — ответила я, пожав ей руку и заметив, какая она гладкая и благоухающая, в отличие от моих мозолистых, отполированных до блеска пальцев. — Моего брата, который там с Эзрой, зовут Брэндон.
— Вообще-то, раз уж ты пришла, то можешь оказаться полезной, — безразлично сказал Тирнан, неотрывно набирая что-то у себя в телефоне.
Оттуда, где я стояла, мне удалось сосчитать черные условные метки, испещряющие кожу между его плечами. Их было тринадцать. Я с некоторым опасением подумала, что они могут означать.
— Отвези Бьянку и Брэндо за покупками, хорошо? Бьянка в понедельник начинает учиться в Академии Святого сердца, а Брэндо пойдет в подготовительную школу Святого Михаила.
— О, — хлопнув в ладоши, воскликнула Тильда. — Да, конечно, я могу помочь! Вы готовы?
Похоже, она поняла, что на мне была безразмерная футболка, а на Брэндо — пижама с Человеком-пауком.
— Ну, очевидно, нет. Я дам вам десять минут освежиться, а Эзра отвезет нас в город. У меня в четыре важная встреча, так что нам лучше поторопиться.
Я вытаращила глаза от ее энтузиазма, но Тильда уже повернулась, чтобы поболтать с Эзрой о маршруте.
— Мне не нужна новая одежда, — сказала я, подойдя Тирнану. — Нам больше ничего от тебя не нужно.
— Не будь жалкой, Бьянка, — цокнул он языком. — У тебя нет денег, кроме моих. Нет дома, кроме этого дома. Нет семьи, кроме моей. Ты возьмешь то, что я тебе дам, и будешь счастлива.
— Мне нравится моя одежда, — возразила я, немного по-детски, но мне было все равно. Пусть я даже буду торчать в этой модной школе, как бельмо на глазу, но по крайней мере, останусь верна себе.
Попавший в тяжелое положение Бельканте никогда не опускают голову, несмотря ни на что.
Тирнан наконец оторвал взгляд от своего телефона и медленно скользнул им по моему телу. Жар опалил мои щеки, когда я осознала, что утром так и не расчесалась, и волосы плотной массой спутались у меня на голове и плечах, а футболка была на три размера больше и дырявой на подоле. Взгляд Тирнана задержался на моих голых ногах, на кончиках пальцев, которые загибались от охватившего меня смущения.
— Она не нравится мне, — наконец объявил Тирнан. — И мое мнение важнее всего.
— И во что бы ты меня одел, в бриллианты и меха? — резко спросила я. — Это не я.
Или не являюсь таковой уже более пяти лет.
Он стиснул челюсти, и я заметила, что этим утром Тирнан еще не побрился: нижнюю часть его лица обрамляла темная щетина, еще больше подчеркивая эти полные губы красивой формы.
— Я бы предпочёл шелка, — пробормотал он, низко и интимно, чтобы слышала только я, пока остальные разговаривают. — Такой же текстуры, как твоя кожа. Я бы нарядил тебя в сапфиры цвета твоих глаз и кашемир, такой же мягкий, как твои волосы.
— Почему? — откашлялась я, от сдавившего горло желания. — С какой стати тебя вообще волнует, что я ношу?
— Теперь ты представляешь этот дом, и я не позволю, чтобы что-то, что принадлежит мне, выглядело черти-как.
Боже, он был холоден и жесток. Мне стало безумно интересно, не создал ли его какой-нибудь украденный с фабрики автомат.
— Это говорит человек с обезображивающим шрамом, — съязвила я, почти сразу же пожалев о своих словах, потому что они были несправедливы и неправдивы.
Извилистый, давно заживший шрам, рассекающий нижнюю часть его левой щеки от уха до подбородка, морщил кожу, превращаясь в грубую линию, но это нисколько не уменьшало вопиющей привлекательности Тирнана.
Даже наоборот,
