неожиданно мужчина расхохотался. Звуки смеха в этих стенах звучали дико. "Театр абсурда", — мелькнула мысль. Похоже, близкое сравнение пришло в голову следователя, и он снова стал серьёзным.
— Вы парадоксальная женщина.
Клара не решила чего в этом в этом выводе было больше: восхищения или осуждения.
— Ну, хорошо, — он прихлопнул рукой по раскрытой папке, словно отсекая этот этап разговора. — Давайте подробнее поговорим о том, какие проверки вам устраивал "шеф", — он намеренно выделили интонацией последнее слово.
"Точно, лектор, — подумала Клара, — тот, довоенный, тоже любил повторять: "Давайте подробнее поговорим …" Мне нужно сосредоточиться, не просто выполнять все проверки, но и объяснить логику своих действий, не подставить себя под выводы, очерняющие мои поступки".
— Знаете …, — Клара запнулась, не зная, как обратиться к нему.
— Можете обращаться ко мне просто на "вы". Я слушаю.
— Я хочу пояснить, что я постоянно была в ожидании проверки, немцы всегда были менее эмоциональны, чем наши соотечественники …
— А вы?
— Я?
— Вы себя к кому причисляете? К немцам или к соотечественникам?
— Так вот, я с детства задаю себе этот вопрос. И только война дала мне на него ответ.
— Хотите откровенно?
Это прозвучало неожиданно, и Клара кивнула.
— Никогда не считал немцев глупее нас, — он выпустил струйку дыма, — видимо, поэтому ваше сравнение "шефа" со мной не звучит для меня обидно. Я отдаю себе отчет, что именно верная оценка врага помогла вам избежать провала. Тем интереснее мне разобраться в вашей истории.
Я отправил запросы по всем подпольщикам, кто может подтвердить ваше участие.
Клара попыталась ответить, но следователь приподнял ладонь, не давая себя прервать:
— Да, я уже понял из материалов дела, что о вашей истинной роли никто практически не знал, чтобы оградить вас от провала. Из вашего отряда жандармов, направленных на кожевенный завод, одному бойцу удалось выжить и добраться к нашим. Сейчас мы разыскиваем его.
— Скажите, кто выжил?
— Это местный житель, пока могу сказать только это.
Уже после войны Клара Адольфовна узнала, что единственным уцелевшим после боя группы Нестеренко оказался Дмитрий Васильевич Кравченко, однофамилец Петра Онуфриевича.
Прошли долгие десять месяцев, пока следователю удалось найти людей, подтвердивших невиновность Клары и её вклад в спасение наших пленных и участие в подполье. Многие погибли, ушли вместе с наступающей Красной Армией, попали в госпитали, а после — в другие военные подразделения.
После войны
Полковник Пётр Онуфриевич Кравченко после всех проверок служил в Советской Армии. Позже преподавал на военной кафедре института иностранных языков в Москве до 1953 года.
После отставки жил в Кисловодске.
Похоронен Пётр Онуфриевич осенью 1959 года в Павлограде.
***
Испытания в жизни Клары Адольфовны не закончились и после войны.
В 1946 году Клара Таблер жила с детьми в Павлограде на улице Ленина, 71. Именно на этот адрес ей пришёл ответ о розыске мужа.
Подробности его гибели не известны, в документах указано: Виктор Яковлевич Новиков погиб в августе 1943 года. "Пропал без вести".
После войны её наградили медалью за участие в партизанском движении «Партизану Отечественной войны».
Клары Адольфовна работала в больнице, затем в детдоме, тихая сестра-хозяйка жила очень скромно. Ей казалось, что всё самое плохое в жизни уже случилось.
В 1947 году её обвинили в недостаче во время ревизии и приговорили к пятилетнему заключению. Дело было, скорее всего, сфабриковано.
Галина Пасько, лично знавшая Клару, на встрече с ветеранами сказала: "Я категорически утверждаю: клеветники и карьеристы строили своё благополучие, преследуя неподкупную Клару, ибо она никому не позволяла врать о подполье".
Пётр Антонович Ткаченко, учитель истории школы № 3 много сил отдал восстановлению справедливости, за что был исключен из рядов коммунистов.
Пока Таблер была в тюрьме, её сын Виктор сбежал из Павлограда, был принят в Суворовское училище, как сын погибшего.
В 1954 году Клара Адольфовна трудилась бракёром в бригаде Легпромкомбината.
Её подвиг не нашёл отражения в воспоминаниях и мемуарах участников подполья, признанных партией. Эта достойнейшая и мужественная женщина незаслуженно забыта.
Все почести и награды достались «видным коммунистам города».
История — предмет постоянных спекуляций и манипуляций в угоду формирования общественного мнения.
Комиссия по делам бывших партизан Украины лишь в октябре1967 году выдала Кларе "Партизанский билет".
Умерла Клара Адольфовна Таблер-Новикова в 1984 году 9 февраля.
В один день с Андроповым.
***
Манфред Генрихович Эсси-Эзинг ушёл после восстания с отступающей Красной армией.
Спешил доставить тяжелораненых в ближайшую к фронту санитарную часть.
Служил рентгенологом в 8-й гвардейской армии. Участвовал в битве на Курской дуге, был ранен, но вернулся в строй. Манфред Генрихович нашёл свою жену Елену Ивановну.
До конца войны служил начальником войскового лазарета № 112, вместе с женой.
Оба награждены медалями «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.»
В июне 1950 Манфред Генрихович Эсси-Эзинг был назначен главврачом Артека.
Позже, отказавшись от пенсии, трудился рентгенологом в ялтинском санатории «Энергетик».
Ветераны, спасенные из лагеря, всю жизнь помнили Манфреда Генриховича Эсси-Эзинга — замечательного врача, интеллигентного и очень скромного человека. Во время его работы в Ялтинской городской больнице, в шестидесятые годы Рижская киностудия выпустила документальный фильм об этом удивительном человеке.
В одном из интервью этот скромный врач сказал:
«Конечно, это возможно было сделать только при помощи четкой организации, при помощи многих людей, рисковавших жизнью. Бесчеловечной фашистской машине уничтожения была противопоставлена организация людей: подпольный горком коммунистической партии включил нашу группу медиков в общую сеть Сопротивления. Мои подпольные клички были «Святой» и «Батя». И в самом деле, я годился в отцы почти всем своим подопечным — ведь им было по двадцать, а мне — сорок …»
«В жизни мне повезло. В Средней Азии в меня стреляли басмачи — не убили. На войне был трижды ранен — выжил! А главное — повезло в том, что людям смог помочь».
«Святым» называли его сначала из-за венчика седых волос. А потом слово это стало уже не кличкой подпольщика, а метафорой, лучше всего рассказывающей об отношении к нему людей. Иногда Манфреда Генриховича называли «Доктор Осень», вероятно из-за фамилии, которую он упростил: «Эссен».
На встрече с подпольщиками Павлограда в 1967 году Манфред Генрихович вспоминал:
«Многие павлоградцы считали меня погибшим. Но я воскрес…
Когда в Павлоград, освобожденный от оккупантов, вошли войска Советской Армии, я сразу явился в часть, ведь я по-прежнему считал себя военнообязанным: в плену мне удалось сохранить под пластырем на раненой ноге и военный и партийный билеты. Врачей не хватало, и меня тут же отправили хирургом в армейский госпиталь. Товарищ,
