отступала.
— Скажи мне, пожалуйста! Коссет, ну, миленькая, мне же так интересно!
— Все эти дурацкие тайны, — проворчала, а точнее, прорычала моя гувернантка. — Не знаю я ничего, хозяева выдумывают, а мне отдуваться. Этот мальчишка из простых, нет у него никакого дара и быть не может. Мать его — нехорошая женщина. Она… — Коссет понизила голос, — даже замужем не была.
— Гулящая?! — припомнила я шёпотки и смешки служанок, вволю обсуждающих за работой своих многочисленных знакомых.
— Не смей говорить такие слова! Но, в общем… да, она не очень благопристойно себя вела, а потом умерла, и вот остался сынок её, то ещё наказание.
— Но почему он живёт здесь? Коссет, я никому-никому не скажу! — я попыталась поцеловать её в щёку, а гувернантка отвернулась, скрывая смущение.
— Отец твой её, ну, это, знал в общем. Давно ещё, до того, как с матерью твоей поженились. И видимо, остальные-то у неё были не такие благородные и богатые, да. Ну, умерла она, а мальчонка в приют попал, никого ж не было у него, кроме мамки своей непутёвой. А потом письмо нам пришло, то ли просто письмо, то ли завещание, и мальёк Аделард как с цепи сорвался, надо, мол, выполнить последнюю волю и парня взять к себе, там ему совсем житья не было. Вот и всё, и не воображай себе невесть что! Самый обычный мальчишка, невоспитанный и с головой у него не всё ладно, раз в обморок падает, как девица в перетянутом корсете.
— Но он живёт как… как…
— Просто не хотят родители, чтобы ты у него замашек всяких понахваталась, и они совершенно правы! Но нет же, тянет как муху на де… мёд! А теперь спи!
Коссет легонько подтолкнула меня к кровати, а я неожиданно для себя спросила:
— А он, ну, он… пришёл в себя? Этот… Эймери?
— Да что с ним сделается, — пожала плечами моя верная няня. — Навязал хозяин себе на шею такое счастье, вот уж радость. Ты-то как в саду рядом с ним оказалась?
Я тоже пожала плечами. Мол, вышла воздухом подышать, смотрю — лежит. Прямо посреди клумбы, такой вот экзотический цветочек.
Когда свет погас, а Коссет, наконец, ушла, я снова стала вспоминать наш разговор с Эймери. Откуда он мог узнать про исправленную контрольную и про затеянную девчонками драку? Это было попросту невозможно.
…До конца лета я больше его не видела.
Глава 6. Ужасная догадка
Мы с Аннет сидим в беседке в пришкольном саду и болтаем ногами, в руках — по вазочке с мороженым. Угощение нам тайком передали мальчишки из соседней школы для мальчиков. В качестве посыльного выбрали самого захудалого, кажется, по имени Гобс, с лёгкой руки Аннет тут же превратившегося в Гроббса. Аннет, хихикая, как водяная дея, ткнула меня пальцем в бок — около пяти "дарителей" стыдливо прятались в кустах, пока красный, как малиновое варенье, Гроббс шёл к нам с двумя вазочками в руках, точно на эшафот.
Пару мгновений подруга решала сложнейшую для самой популярной в школе четырнадцатилетней малье задачу: выбросить подношение в кусты или все-таки благосклонно принять и съесть. Наконец, она выбрала третий, как водится, вариант: неожиданно обняла смущённого донельзя посредника и чмокнула его в щёку. Шуршание в кустах усилилось и приобрело панические нотки. Кажется, каждый из сидящих в засаде неожиданно понял, что Гобс-Гроббс вовсе не попал в вечную опалу, как ожидалось, напротив — они же сами, по глупости, поспособствовали тому, чтобы задохлик поднялся на никому не ведомую высоту…
Мороженое оказалось вкусным. Вообще-то, Аннет давно следовало всё рассказать, в конце-концов, она — моя лучшая подруга.
— И ты молчала четыре года?! — чёрные, вытянутые к вискам, миндалевидные глазища Аннет становятся почти круглыми. — Как ты могла!
— Да ничего же особенного и не произошло! — я смущенно пинаю ногой землю. На месте подруги я бы тоже обиделась за молчание. Но, сказать по правде, сейчас я немного жалею, что рассказала.
— Я так и не поняла, есть у него дар или нет, — закончила я рассказ. Аннет отставила пустую вазочку и задумалась. Чёрные волосы, прямые, как шёлковый полог, рассыпались по её спине.
Я не дождалась ответа и настойчиво повторила:
— Может такое быть, что, например, дар у него есть, но он, ну, недоопределившийся настолько, что целительская магия его не воспринимает?
Аннет посмотрела на меня так, словно я на сильвайском заговорила.
— А тебе-то какая разница? Вопрос в другом.
— В чём? — мне стало немного обидно. Потому что выходило, что это действительно совершенно не важная вещь, ни для кого.
Кроме меня.
— Почему твой отец согласился, чтобы этот глист с вами по какой-то причине жил. И знаешь, что я думаю? Смотри, твоя мама была против и очень сильно недовольна тем, что этот Эймери будет жить в вашем доме, так? А он настаивал. И даже тебя постоянно отправляют из дому. И при этом его мать была дамой недостойного поведения, и ребёнка она родила вне брака, верно? И этот глист судя по всему тебя старше?
— И? — мне стало не по себе.
— Так, наверное, этот Эймери — внебрачный сын твоего отца, — заявила Аннет, поднялась со скамьи, отряхивая с клетчатой школьной юбки невидимые крошки. — Всё просто. И если у него есть дар, то он его унасле…
— Ты..! — у меня даже голос пропал. — Ты, нет, чушь какая, не смей эти глупости говорить! Это полный бред! Папа никогда…
— Хорти, очнись, перестань смотреть на мир через розовые лепестки! Мой отец изменял матери, когда я была ещё маленькой, это в порядке вещей, все так делают! Я имею в виду, мужчины. А тут даже измены не было, если этот глист тебя старше. Всё просто, это его… эээ… как это называется… бастарды у королей, а если просто…
Я сидела совершенно потрясённая. Аннет сочувственно взъерошила мне волосы на макушке.
— Подумай, каково твоей маме, терпеть этого… Наверное, поэтому твой отец и не пускает к нему целителей, хочет избежать огласки. Всё равно, конечно, это странно, но… помнишь, когда мы были ещё маленькими, ты же хотела старшего брата?
Брат!
Это не укладывалось в голове, хотя мне нечего было возразить Аннет.
— Хорти, ну ты чего! — подруга потянула меня за руку. — Пусть твои родители разбираются, пусть запирают его, да хоть в пруду утопят. Надо сказать им спасибо, что они попытались оградить тебя от такого позора.
Аннет старше меня на год, и она такая здравомыслящая и рассудительная. Сразу видит суть проблемы и не сосредотачивается на пустяках.
