— А он что?
— А он тогда знатно так поржал, — странно, но говорить об этом сейчас почти совсем не больно. Хотя в тот день мне казалось, что легче умереть, чем стерпеть разочарование.
Максим смотрит на меня с недоверием, не в состояние принять то, каким же мудаком может быть Артур. Приходится пояснять.
— Ну не то что бы поржал. Скорее у него истерический смех был. Знаешь, такой как в анекдоте. Мама, знакомься это одноногая проститука Оля, она и её пятеро детей будут жить с нами в однокомнатной квартире. И вообще, я решил уволиться и разрешить тебе нас содержать. Мама, как замечательно, что ты смеешься, я знал, что ты будешь рада.
Думала, что хоть повеселю Реброву, анекдоты я рассказывать умела. Но тот почему-то не смеётся.
— Он не знал, что с этим делать.
— Не знал, — соглашаюсь я. — Поэтому всем было легче игнорировать мои чувства, делая вид, что их нет. И тебе к слову тоже.
Друг неприязненно морщится, хочет что-то сказать, наверное, начать оправдываться, но я перебиваю его, продолжая дальше свою пламенную речь.
— Я ещё это могу понять, ну, что моя любовь не пришлась к месту. Насильно мил не будешь и всё такое. Но вот тот факт, что он продолжал тащить всех этих баб, знакомил с ними, втягивал меня во все эти разборки, просил прикрыть, когда надо было. С этим уже сложнее. Артуру даже, наверное, казалось, что он благородно поступает, не давая мне никаких надежд, а, наоборот, демонстрируя, себя во всей красе, чтобы иллюзий у меня не было, какой он гад.
— Злишься?
— На Артура? Нет. Перегорела, знаешь ли. Да и что на него злиться? Сама виновата во всем, что терпела, ждала, в рот ему заглядывала… Нельзя было так с собой поступать.
Макс обдумывает мои слова. Он вроде мне и сочувствует, только вот сочувствие это ни к чему не ведёт. Он за меня все эти года переживал. И чем это закончилось? Ничем.
— Мы думали, что тебя отпустит однажды. Тебе ж тогда всего четырнадцать было, детская влюблённость… — всё-таки начинает оправдываться Максим. Лучше б он этого не делал.
— Да. Кто ж знал, что наивная девочка вырастит глупой бабой…
Сказать ему нечего. Впрочем, мне тоже. Какое-то время мы сидим молча, пока Макс не выдаёт своё философское:
— И всё-таки, ты из-за него уходишь…
— Да нет же! — получается нервно, но я ничего не могу поделать с собой. — Мир не сошёлся на одном Кирсанове. Даже я это понимаю своими куриными мозгами. Уже давно от него ничего и не ждала. Наверное, ещё до свадьбы его осознала, что никогда он не будет моим, что не судьба. И на свадьбе тогда напилась совсем не из-за этого. Сидела и смотрела… на тебя с Кристиной, на Артура с Машкой. И до меня вдруг окончательно дошло, что кроме вас у меня в этой жизни-то ничего и нет. У меня своей жизни нет! Я с четырнадцати лет только и делала, что заботилась о ваших интересах, о том, что важно для всех. Думала, что согласна на всё, лишь бы с вами рядом быть. Вы меня когда с собой в Москву позвали, да я самой счастливой в этом мире была!
— Лиза, — с неподдельной грустью в голосе шепчет Макс. — Мне так жаль…
— Ладно тебе. Я ни о чём не жалею. По крайней мере о выборе своём точно. Вы же для меня тогда целый мир открыли, показали, что можно жить и радоваться, получать удовольствие от того, что делаешь, чем занимаешься, а не просто выживать. Что я тогда видела? Ничего… жизнь на окраине, вечно занятых родителей, да брата с сестрой, о которых надо было заботиться. Думаешь, мне та жизнь нравилась? Ни чуть… А Артур. Он вообще был подобен вечному празднику, это всё как-будто не со мной происходило. Мне кажется, что даже если б знала, что это ни к чему не приведёт, всё равно бы в него влюбилась. Просто. Просто я теперь другого хочу, своё что-то найти… себя.
Мне стало легче. Наконец-то, я всё это сказала! Уф. Даже дышать стало проще. Я уже года два в этих мыслях варилась, и никак не могла вынырнуть из них. Даже, когда объявила Максу и Артуру о своих намереньях уйти из фирмы, до конца не осознавала, что это для меня означает.
Опять захотелось плакать, только в этот раз не от горя или обиды. Впервые, на ум пришла мысль об освобождение.
Но Макс всё испортил.
— Замуж тебе надо. За Димку.
— Да как вы меня достали уже со своим Димкой! — почти кричу я, еле сдерживая себя, чтобы не запульнуть кружкой в Реброва. — Хватит уже меня под него подкладывать!
Максим неожиданно обижается:
— Да никто тебя под него не подкладывает! Мы же хотим как лучше для тебя! Димка же к тебе так относится!
— Ну и что! Я уверена, что он ко всем со своим бабам хорошо относится. Ты мне сейчас по сути второго Артура предлагаешь!
— Артур же жизнь свою изменил!
Если честно, не ожидала такой глупости от Реброва. Он мне всегда казался самым разумным и трезвомыслящим из нас.
— Артура Машка за яйца железной хваткой взяла! А я никого перевоспитывать не собираюсь!
Он упрямо поджимает губы, поэтому я всё-таки решаю пояснить.
— Макс, когда женщина говорит, что кому-то надо замуж, она подразумевает, что хватит маяться хернёй, иди делом займись, семью строй, что б скучно не было. Когда вы говорите, что мне надо замуж, то подразумеваете, найди себе мужика, что б он твои заскоки удовлетворил.
— Я не это имел в виду.
— Но получилось именно это.
И прежде, чем он мне что-то ещё скажет, я встаю со стула, огибаю стойку и подхожу к Реброву, обнимая его со спины. Что бы мы тут не говорили, ненавижу, когда мы с ним ругаемся.
— Максим, отпусти меня, пожалуйста.
Он накрывает мою ладонь своей.
— Куда ты теперь? В Нижний?
— Не знаю. Наверное. Хотя тоже не самое моё лучшее решение. Но мне надо от вас уехать. Пора уже перерезать пуповину…
Когда Ребров уходит, я переодеваюсь в сорочку и забираюсь под одеяло. На душе странно, и муторно, и горько, и легко, а местами даже светло. Наверное, я всё-таки сделала правильный выбор, хотя это и очень грустно… расставаться со своей семьей.
Впервые за долгое время спать я буду долго и спокойно, и почти без сновидений, если не считать ярко-голубых глаз, очередную ночь, преследующих меня.
Глава 6
Послушай: ветер свистит атональный мотив, Ветер назойлив, ветер игрив. Он целует меня, он кусает меня. А тем, кто сам добровольно падает в ад Добрые ангелы не причинят Никакого вреда никогда, никогда.
(с) Агата Кристи Почувствовать себя Добби, которому хозяин подарил носки, мне удаётся только через две недели. А до этого момента я как обычно работаю. Макс смог убедить меня остаться и подбить кое-какие дела, намекая на то, чтобы я не портила Егору медовый месяц (точнее неделю). Поэтому две недели я честно отбывала трудовую повинность под задумчивые взгляды Реброва и недовольное хмыканье Давыденко. Артур в офисе не появлялся.
