Книга Джефферсон - Жан-Клод Мурлева

Хоть Джефферсон и увлекался географией, границу он еще никогда не пересекал, и у него сосало под ложечкой. Оставить позади свой привычный мир – от одного этого становилось не по себе, а вдобавок он знал, что находится в розыске. Мысленным взором он уже видел, как его задерживают, хватают, валят на пол, заламывают руки за спину, заковывают в наручники, связывают по рукам и по ногам и отправляют обратно под конвоем; представлял себе сообщение на первой полосе «Рупора»: «Убийца Джефферсон Бушар де ла Потери арестован при попытке покинуть страну под фальшивым именем. Общество может вздохнуть с облегчением».

К великому счастью, пограничный контроль свелся к нетерпеливому понуканию дежурного полицейского: «Проходите, проходите!» – словно они были мелочью, не стоящей внимания, которая только зря место занимает. Так что они прошли и все утро катили по дорогам, обсаженным платанами, проезжая там и сям через населенные пункты, совсем не интересные, что не мешало, однако, экскурсантам расплющивать носы об оконные стекла. Местные жители, не стесняясь, пялились на них. Дети гримасничали – то ли дразнили их, то ли пробовали стать на них похожими, трудно сказать.

Они остановились перекусить в ресторанчике, зарезервированном специально для них, потом выехали на автостраду и на исходе дня прибыли в Вильбург. На них произвела сильное впечатление высота домов, и странно было видеть на оживленных улицах только людей и больше никого (или почти никого). Джефферсон никогда еще не видел их столько зараз! Дома, в стране животных, люди, конечно, встречались – туристы или приехавшие по делам, – но там они были исключением. А здесь вдруг стали нормой. И наоборот: пассажиры автобуса Баллардо превратились, можно сказать, в диковинных зверушек.

В отеле «Мажестик» Джефферсону даже показалось, что две девицы за стойкой, регистрируя их, подталкивают друг друга локтем и еле удерживаются от смеха. Он оглядел своих спутников. Те смирно ждали с чемоданами у ног, чтобы им выдали ключи от номеров, и нельзя было не признать, что столь широкий ассортимент морд и мордочек вполне мог вызвать улыбку: тупорылые и остроносые, уши висячие и уши торчком, рога, клювы, усы… Он покосился на собственное отражение в зеркале, увидел свою заостренную мордочку, глазки-бусинки, щетину на голове – и вынужден был согласиться: да, на взгляд человека…

Вначале Джефферсон силился не судить о людях чересчур поспешно. Заранее сложившиеся мнения опасны, уж ему ли не знать! Но на следующее утро за завтраком случилось вот что: супруги Фреро, престарелые баран с овцой, постарались выглядеть как можно лучше: тщательно причесались, надушились и при всем параде – муж в отутюженном белом пиджаке, жена в цветастой блузке – рука об руку, робея, последними вошли в ресторан.

– Не задерживаемся, господа хорошие, шевелим ножками! – поторопил их официант.

Вроде бы ничего оскорбительного, но Джефферсону такая фамильярность не понравилась. Сам он доедал свой завтрак как раз за соседним столиком.

– Думаешь, он сказал бы такое клиенту-человеку?

– Без понятия, – отвечал Жильбер, обмакивая в какао третий круассан. – Странные ты задаешь вопросы.

– Да, у меня возникают вопросы. Я вот думаю – не относятся ли к нам люди несколько, скажем так, пренебрежительно.

На самом деле его впечатления можно было сформулировать так: с ними обращались как с существами низшего порядка. В лучшем случае – как с малыми детьми, в худшем – как с умственно отсталыми. Джефферсона это очень коробило. А был еще такой щекотливый вопрос, как меню. Администратор отеля затронул его в своей краткой приветственной речи, когда они приехали. Даже попытался схохмить:

– Мы, само собой разумеется, позаботились, чтоб ваши трапезы обошлись без неприятных сюрпризов, на этот счет можете быть спокойны! Ха-ха-ха! Лично я не обрадовался бы, обнаружив у себя в тарелке ломтик своего кузена или кузины, и вы, полагаю, тоже…

Никто не засмеялся, даже Вальтер Шмитт, и оратор сменил тему.

К счастью, были и другие люди, которые вели себя вполне уважительно, например Роксана, которая должна была их сопровождать во время поездки. Она была студенткой географического факультета, как Джефферсон, и подрабатывала экскурсоводом, чтобы платить за учебу. Она могла вести экскурсии на французском, английском и испанском. Одевалась скромно, но со вкусом, обладала буйной оранжевой шевелюрой и все время улыбалась. Жильбер в первый же день отметил, что после ее объяснений он сам себе кажется умным! Джефферсон не преминул согласиться, что это и впрямь поразительный результат.

В то утро, после инцидента за завтраком, двадцать семь неразлучных Баллардо, соединенных на радость и на горе, отправились пешком к Вильбургскому собору. Маршрут их пролегал по мощеным улочкам старого города, и, когда они поравнялись с галантерейной лавкой «У Симоны», Вальтер Шмитт пожелал во что бы то ни стало сфотографировать под вывеской унылую крольчиху, носящую то же имя. Та вяло отнекивалась, но устоять против кабана не смогла. Толстый ангорский кот в застегнутом на все пуговицы пальто шел неизменно в хвосте, равнодушный к спутникам, и фотографировал все подряд: машины, рекламные щиты, газетные киоски.

На паперти собора было прохладно, но заботливая Роксана нашла для своего маленького отряда солнечный пятачок. И увлеченно начала:

– Как известно, дамы и господа, после великой чумы 1642 года было…

– 1642 года! Давненько, ничего не скажешь! – прокомментировал Шмитт.

Слушать молча он был способен максимум три минуты. Исчерпав этот лимит, он неизменно встревал с замечаниями. «Дорогой!» – одергивала его жена, но кабан ничего не мог с собой поделать.

– …было предпринято благодарственное паломничество во славу Девы Марии, защитившей народ…

Все слушали внимательно, как примерные маленькие школьники. Супруги Фреро то и дело согласно кивали, и даже лисички примолкли.

Роксана завершила рассказ:

– Вот так, дамы и господа, было воздвигнуто это величественное здание. Теперь пройдемте внутрь. Пожалуйста, будьте добры снять шапки, кепки и другие головные уборы. Вот, я снимаю!

Тут она сдернула шапочку, высвободив огненную гриву, которой сами белки, хоть и рыжие, могли позавидовать, подняла над головой флажок с надписью «БАЛЛАРДО» и направилась ко входу. Все последовали за ней.

Интерьер собора поражал воображение, и нельзя было не восхититься красотой нефа, колонн, витражей, громадным органом, всеми этими чудесами, которые люди сумели задумать и воплотить, но Джефферсон не забывал, зачем они с Жильбером здесь. Расследование стояло на месте, и его снедало нетерпение.