— Ты Ир-р-рис не трожь! Она хор-р-рошая девочка, а не шлендр-р-ра какая! — ворон угрожающе растопырил крылья.
— Ирис? — покатал я на языке имя.
Так вот как зовут наглую отличницу, посмевшую призвать меня и привязать к себе.
— Да! И ты ей к йархам не сдался, — бесстрашная «стрекоза» явно за что-то меня невзлюбила.
— Эх, был бы он поменьше, себе бы забрала, — наивная «бабочка», напротив, пожирала меня плотоядным взглядом.
— У меня уже есть девушка, — отшутился, боясь даже представить себе подобные отношения.
Рывком поднялся с дивана и зашлепал босыми пятками туда, где валялась какая-то книга.
— Эй! Р-р-руки пр-р-рочь от чужого добр-р-ра! — ворон перепорхнул на пол, загородив мне путь, но уже на слове «прочь» сник, встретившись со мной взглядом. А потом и вовсе неловко поскакал, убираясь с дороги.
Я подобрал книгу, от которой шел мощный магический фон. Перелистнул несколько страниц. Обнаружить описание ритуала не составило труда. Сам круг призыва был универсальным и рассчитанным на высшие сущности, а вот символ… Я даже зажег огонек на кончике пальца и присмотрелся внимательнее, хотя темнота мне не помеха. Символ действительно был тот самый.
Обернувшись, взглянул на мирно спящую на диванчике девушку.
Глава 4. Порядок в гардеробной и в личной жизни
Авельен. Дворец правителя Фриденвелта, восемь часов до поединка Ирис по времени Раадрима
Арессандро Дарро Вэллор, правитель Фриденвелта
Обратного перехода мое белье не выдержало, но перенесся я в собственную спальню, а не в церемониальный зал, так что никого не шокировал. Ощутив под ногами холодный камень, направился прямиком в гардеробную.
Раньше я сюда не заглядывал дальше крайнего ряда, где хранилась моя повседневная одежда. На каждый день предпочитаю то же, что носил в неспокойные времена — простую, удобную и прочную одежду. Ее место в моем гардеробе пришлось отстаивать в неравном бою с пожилым гардеробмейстером, который служил еще моему незадачливому отцу, затем мятежнику и вот теперь достался по наследству мне. С детства привыкнув видеть этого ворчливого деда, я так и не решился его прогнать.
Внимательно осматривая бесконечные ряды полок и вешал с рубахами, камзолами, штанами и прочим тряпочным добром роскошного вида, прошел до самого конца. Аккуратные стопки белья обнаружились в одном из шкафов. Здесь было пар сто, не меньше, и все такой же «веселенькой» расцветки, как те, что сгорели на мне. Остро встал вопрос, а это все, вообще, для кого? Я такое точно больше не надену даже под прицелом магического посоха. Та девчонка поди до сих пор смеется.
От это мысли даже разозлился
— Старый болотный швыпень! — выругался, помянув старого слугу и сгреб аккуратно сложенные стопки.
Гардеробмейстер появился ровно в тот момент, когда я уже успел одеться в «позорище», как он именовал простые свободного кроя штаны и рубаху, которые я предпочитал в спальне сложному домашнему туалету из нескольких предметов. Долгое мгновение старик шокировано наблюдал, как под веселый треск огонька в камине догорают последние трусы в нелепую розочку.
— А… О! — гардеробмейстер вышел из ступора.
Старческие глаза, подведенные темным, блеснули праведным гневом, когда он бросился к камину и голыми руками выхватил последний оставшийся лоскуток, прижал к груди.
— Да как вы могли! Ваш батюшка никогда бы так не поступил! Уж он-то знал толк в нарядах! Относился к ним с уважением! Преумножал и… Да… Да он собирал эту коллекцию на протяжении всей жизни!
Губы деда предательски дрогнули. Тоже подкрашенные или мне показалось?
Я прикрыл глаза, подавляя желание швырнуть в огонь старого модника вместе с лоскутом, который тот баюкал в ладонях, и ровным тоном поинтересовался:
— Артуш, ты хочешь сказать, что наряжаешь меня в музейные экспонаты?
— Да! То есть нет, но… Ваш отец предпочитал этот фасон, а вы… Вы все уничтожили!
— То есть, ты полагаешь, я должен донашивать запасы белья моего отца?
Кажется, гардеробмейстер, уже начал что-то понимать, но не пожелал смириться и предпринял новую попытку:
— Ваше всемогущество, ваше положение обязывает вас выглядеть подобающе истинному владыке Фриденвелта, вот ваш батюшка…
Упоминание об отце застили глаза красной пеленой. Я утратил все уважение к нему, когда он позволил погибнуть моей матери.
— Замолчи, если не хочешь сейчас же отправиться вслед за моим батюшкой! — рявкнул я. — И чтобы завтра же здесь не осталось ни одних даже самых завалящих портков, которые унизят мое достоинство. Свободен! — я не желал продолжать этот бесполезный разговор, который вообще не должен был случиться.
Выгнав чересчур привязанного к прежнему хозяину слугу, вызвал Гансо, поручив ему побыстрее найти замену более широких взглядов. Одним словом посовременнее.
— Я так рад, что вы вернулись, вашество! — искренне обрадовался мой секретарь, когда я закончил раздавать указания.
Я не стал ему пенять за фамильярное обращение, только покачал головой. Расценив мое молчание, как одобрение, Гансо как обычно принялся болтать:
— А куда вы вчера подевались? Никто так и не понял. Теперь столько пересудов ходит и домыслов, один нелепее другого! Поговаривали, что вас похитили. Но мне понравилось, как вы утерли нос этим айсам напоследок, — он использовал презрительное название айосанрийцев.
— Гансо!
— Простите, ваше всемогущество. Принцесса Айосанрийская глубоко оскорбилась вашим поступком и заперлась в выделенных покоях вместе со своим отцом.
— Стражу у покоев поставили?
— А как же! — расплылся в улыбке секретарь.
— Вот и ладненько. Вот и хорошо. Сообщи им, что невеста может забирать свои розовые халлы и отправляться на все четыре стороны в поисках нового жениха.
— А обряд? — растерялся Гансо.
— Он не был закончен, значит не имеет силы.
— Прекрасно! Вы же знаете, ваше всемогущество, я изначально был против этого союза. Только… Как же теперь наши отношения с Айосанрией? Война?
— На войну с Фриденвелтом они не отважатся, — бросил я, усмехнувшись. — Но отношения обострятся.
— Для них же хуже, — серьезно кивнул Гансо и сообщил: — Я осмелился направить разведчиков… — он многозначительно приподнял бровь.
— Молодец, — похвалил я слугу.
Внезапно ощутил, как сильно устал. Непростой вечер мне выдался. Зарядка целого ожерелья, борьба с призывательницей, переход. Чувствую истощение, надо бы хорошенько выспаться.
— Гансо, распорядись, чтобы меня не беспокоили. Не будить, пока сам не проснусь, если только нам войну не объявят или не случится что-то равное по важности. Донесения, наших агентов оставь на столе в кабинете.
