— Я приняла на себя обязательства в отношении детей и не нарушу их.
— Говорить легко, делать — значительно труднее. А если ты влюбишься, то расторгнешь наше соглашение?
— Это невозможно, — хрипло ответила Анна.
— Подобное заявление очень красноречиво свидетельствует о твоей неопытности, — заметил Этьен с таким горделивым презрением, что она стиснула зубы.
— Ты тоже можешь влюбиться!
— Со мной это уже случалось, — сказал он, неодобрительно поджав свои чувственные губы. — Я беспокоюсь только о тебе… Любовь штука злая…
— Кто бы говорил?! — едва не сорвалась на крик Анна.
— Ну уж какой есть… — примирительно пробормотал Этьен, не понимая ее отчаяния.
— Если ты влюблен, это не всегда означает, что ты спишь с этим человеком. Тот, кого я люблю, недоступен для меня, — постаралась объяснить Анна, почувствовав его замешательство.
Иногда она сообщала чистейшую правду, по крайней мере ее «косметическую» версию, которая выглядела вполне убедительно.
— Когда же это случилось, вернее, не случилось? — спросил Этьен с обидным недоверием.
— Очень давно, — беззаботно ответила Анна.
— Он женат? — Этьен нахмурился, мысленно перебирая всех женатых мужчин, кто мог представлять интерес для его жены. — Я его знаю?
— Мои мысли — это та часть моей жизни, которая тебе неподконтрольна.
— Я не проверяю и не контролирую тебя! — рявкнул Этьен.
— Именно ты пресек мои занятия на курсах французского, — напомнила Анна.
— Мы же договорились…
— Это ты договорился, — жестко поправила она. — Как и подавляющее большинство решений в нашей семье, оно принято тобой.
— Я не думал, что ты против, — отвечал Этьен; его лицо потемнело сильнее. — Я не собирался принуждать тебя.
Его строгий взгляд уже не так пугал Анну. Честно говоря, в чем-то виновата она сама. Она ведь не пыталась возражать, когда Этьен принимал какие-либо решения, касающиеся ее. Поэтому он, естественно, считал, что у нее просто нет своего мнения.
— Жан-Поль хочет, чтобы я не уходила из группы. — В ее спокойном взгляде сквозил открытый вызов.
— Кажется, он считает тебя блестящей ученицей.
Анна уже почти начала расти в собственных глазах. Победа придает девушке новый блеск.
Этьен потряс головой, на его лице появилось недовольное выражение.
— Никогда не мог понять, почему женщины падки на смазливых красавчиков, — заметил он с отвращением.
Анна непроизвольно улыбнулась. Да в его мизинце больше сексапильности, чем во всей фигуре Жан-Поля!
— Что я такого смешного сказал? — буркнул Этьен и вышел.
Анна бросилась на кровать, корчась от неудержимого хохота.
С того вечера, как они заключили перемирие, прошла неделя. Воцарилось спокойствие. Самые заметные шрамы у Анны поблекли, остались только синяки на ребрах и небольшие отметины на руках. Она возобновила занятия на курсах, куда больше не показывал носа напуганный Крейг.
Итак, у нее брак без любви. Другие выживают и в худших ситуациях. Такая мысль придавала ей бодрости. Она постоянно повторяла это про себя, совершая тур по магазинам. Раз ей предстояло выступить в обычной роли символической жены, сопровождая Этьена на день рождения к его другу, ей не хотелось выглядеть серой мышкой.
— Стрижку как обычно? — спросил ее парикмахер, скрывая скуку за профессиональной улыбкой.
— Нет, попробуйте другую.
Карт-бланш был использован прежде, чем Анна успела взять опрометчивое предложение назад. Теперь вид все увеличивавшейся массы состриженных каштановых волос на полу вызвал у нее слабость, и она не смела взглянуть на свое отражение в зеркале. Когда же все-таки решилась, то не могла поверить в свершившуюся перемену. Ловко уложенная пушистая грива ее волос, достающая почти до плеч, изящно обрамляла лицо. Можно было трясти головой или перебирать шелковистые кончики, стрижка неизменно принимала прежнюю форму.
— Я стала совсем другой.
— У вас прекрасные волосы, из них можно сделать любую прическу.
Прогуливаясь по городу, Анна ловила на себе взгляды многих мужчин. Она никогда не была красивой, и ей не следовало желать невозможного, но она могла выглядеть вполне мило.
Итак, Анна двигалась в сторону дорогого магазина, куда ее всегда водила Алиса. После небольшой внутренней борьбы Анна решила зайти туда. Обычно ярко размалеванные продавщицы с высокомерным видом предлагали ей ужасающие вещи.
На этот раз женщина средних лет, встретившая ее в магазине, не была ни раскрашенной, ни высокомерной. Она покачала головой, когда Анна попросила платье с витрины, затем внимательно окинула опытным глазом ее стройную фигуру.
— Прекрасное платье, но вам необходимо чуть-чуть пополнеть, чтобы оно хорошо на вас смотрелось. Кроме того, такой фасон будет вас старить. У нас есть очень хорошая коллекция. Давайте посмотрим.
Неуверенно, как будто никогда не надевала платьев, Анна выговорила, с сомнением поворачиваясь перед зеркалом.
— Оно слишком… красное.
— На вас это платье смотрится превосходно, — отреагировала продавщица.
Анна цинично подумала, что женщина получает процент от продаж. Но согласилась с ее мнением, еще раз взглянув в зеркало. Она не ожидала, что может так выглядеть. Очень сексуально!
Лиф атласного рубинового платья изумительно подчеркивал ее высокую грудь и тонкую талию, короткая юбка мягко струилась по ногам. Это был самый простой фасон из всех, которые ей приходилось носить: без рукавов, с открытой шеей.
— Я предпочитаю рукава, у меня не очень красивые руки.
— Мадам, у вас прекрасные руки и ключицы! Прямо как у Одри Хепбёрн, — завистливо сказала продавщица, — но, наверное, вы слишком молоды, чтобы знать, кто это такая.
Анна улыбнулась:
— Я смотрела «Завтрак у Тиффани» миллион раз.
«Видимо, на меня нашло помрачение», — размышляла она позже, уединившись в спальне. А вдруг платье не понравится Этьену и он посчитает, что оно вульгарно?
Анна сердито потрясла головой, прогоняя эти фантазии. Скорее всего, он просто не заметит, что она выглядит по-другому. Все ее беспокойства — на пустом месте.
«Ему не понравится — ну и пусть! Главное, что оно нравится мне», — решила Анна.
Это твердое решение поддерживало ее до самых дверей гостиной. Для того чтобы войти внутрь, ей понадобилась невероятная сила воли.
— Извини, я опоздала.
Подбородок Анны невольно приподнялся, как бы заранее отметая всякую критику. Ее радовало то, что сандалии из ремешков полнили ее ноги.
