Темень — хоть глаз выколи, как потом по этой грязище домой добираться…
— Короче, прикинь, бывший этот Леркин совсем берега попутал: позвонил и предложил завтра снова её подвезти. Вот сволота, — крепко выругавшись, Демьян смачно сплюнул.
— Слушай, а может, ну её тогда?
— Кого?
— Лерку твою. Сколько раз ты из-за неё уже впрягался? А я?
— Не, брат, мы с ней уже всё, того…
— Чего — того?
— Повязаны мы с ней, вот чего. Жениться на ней хочу.
— Демьян, ты дебил?
Тот что-то забубнил про высокие чувства, тонкую духовную связь. Сериалов бабских что ли насмотрелся? Буфера ему её нравятся, вот и вся связь. Всё просто и до тошноты понятно.
— Короче, если рожу кому опять начистить — я пас, — перебил его трогательные излияния.
— Не, я другое придумал. Схема — верняк. Короче…
Облокотившись о запертую дверь, в пол уха слушал его сомнительную схему. Решил, что теперь уже точно помогаю в последний раз, а дальше пусть как-нибудь сам свои проблемы решает.
Фильтруя монотонный трёп Демьяна, почему-то вспомнил англичанку.
Интересно, кто это с ней был. И куда это они на ночь глядя поехали…
Фраер этот её сразу видно — офисный клерк: пуговички все застёгнуты, волосики на пробор — лох одним словом, но с тачкой, такой точно в «бомжатнике» жить не может. А англичанка тем более! Вон она какая фифа.
Когда столкнулись сегодня у столовой, растерялся как последний кретин, даже забыл куда шёл. И она — встала и стоит. Уставилась — не мигает.
Демьян в красках расписывал как уделать бывшего Лерки, я вроде бы слушаю, но не слышу. Возвращался мысленно к ножкам англичанки в чёрных чулках, светлым распущенным волосам… Наваждение какое-то. По ходу, точно пора с кем-нибудь замутить, снять это дурацкое напряжение.
Повезло тебе, Минаева, будет скоро на твоей улице праздник.
Глава 6
Яна
Проревевшись как следует, сама не заметила, как уснула, а когда поднялась с кровати, был уже вечер. В комнате сумрачно, по стёклам барабанил мелкий дождь, а по вискам болезненные молоточки.
Устало сняла помятый пиджак и взглянула в небольшое настенное зеркало: глаза и нос опухли, щёки пошли красными пятнами. И чего рыдала, спрашивается? Стало стыдно за свою мягкотелость. Вроде бы давно уже взрослая, а поведение инфантильного подростка.
Жалела себя видите ли, какая я бедная и несчастная, как плохо мне живётся. Ничего, руки-ноги целы, как-нибудь прорвёмся. Попрошу у Эммы Валентиновны ещё полставки, займусь снова репетиторством. Главное, набрать до конца года недостающую до первого взноса сумму, но слава Богу начальный капитал есть, если ничего лишнего не покупать, то всё непременно получится.
Поставила стул, и сняла с верхней полки допотопного шифоньера обувную коробку. Там, под ворохом квитанций, открыток и просроченных уведомлений лежал конверт. Достав увесистую пачку, в который раз пересчитала купюры. Собранная сумма грела душу. Пустить бы эти деньги сейчас на себя, купить красивой одежды, туфли нормальные… Но нельзя. Перебьюсь. Закрыла коробку и снова спрятала за стопкой постельного белья. Никто про неё не знает и знать не должен. Там лежат не просто деньги — хранится наше нормальное будущее.
Бегло в заглянув на часы едва не выругалась вслух от досады — скоро шесть, и как бы мне не хотелось закрыться от всех и никого не видеть, нужно собираться на свидание с Тимуром. Настроения идти куда-то совершенно не было, и я уже трижды пожалела, что согласилась провести с ним вечер. И ведь сама же позвонила! Звонить снова и отказываться было как-то неудобно, да и лень: это же надо одеваться, идти до таксофона, что-то придумывать, чтоб не обиделся.
Тимур парень хороший, я бы даже сказала — слишком хороший. Правильный до зубного скрежета. Из интеллигентной семьи: мама врач-ортодонт, отец юрист. Выходные на даче проводят, пьют чай, читают книги, за ужином обсуждают ситуацию в стране. Ни ссор у них, ни скандалов, и конечно никто ни капли в рот.
Очень уж мы с ним разные, во всём. Терзали смутные сомнения, что его идеальная семья меня когда-нибудь примет, но Тимур клялся и божился, что родителям его всё равно, а ему подавно.
Я подозревала, что не так уж всё радужно, просто сказать правду не может, потому что воспитание не позволяет. Я тётю Марину много лет знаю, не из тех она, кто вот так запросто примет в семью дочь матери-алкоголички. В глаза будет улыбаться, а потом сыну весь мозг проест. Проходили уже, знаю.
Познакомились мы с Тимуром в нашем местном ДК чуть больше шести лет назад. Я— ученица одиннадцатого класса, он — студент пятого курса юридической академии. Тимур долго и красиво ухаживал, носил цветы, провожал до дома, клялся в вечной любви и даже замуж звал, как мне восемнадцать исполнится. Конечно мне были приятны его ухаживания, и я даже испытывала к нему что-то большее, чем просто симпатия, но я знала что сразу после выпускного уеду поступать в Москву, поэтому надежд никаких не давала. Он буквально умолял меня остаться, убеждал, настаивал. Металась я тогда меж двух огней, душу рвала. Недолго, правда.
Однажды ждала его в подъезде, входная дверь квартиры была приоткрыта, и я стала невольной свидетельницей разговора, который поставил жирную точку в зарождающихся было сомнениях.
— Куда это ты собрался? Опять со своей Яночкой на свидание? — ехидно вопрошала тётя Марина. — Когда же до тебя наконец дойдёт, что ничего путного из вашей связи не выйдет!
— Снова ты за старое, мама! Почему это не выйдет? — вскинулся Тимур.
— А хотя бы потому что мы с отцом этого не позволим! Жениться он собрался, ещё чего! Ты эти мысли брось, костьми лягу, но добро не дам. И чем скорее ты прекратишь якшаться с этой девчонкой — тем лучше. А если она забеременеет? Потом точно до конца жизни не отряхнёмся. Кто знает, что у них за гены? Родится больной какой-нибудь ребёнок, оно тебе надо? Вон у нее мать как запрокидывает, и неизвестно ещё кто отец, может, вообще наркоман! Ничего хорошего тебе с ней не светит, я жизнь прожила, и получше тебя в людях разбираюсь.
Я убежала вся в слезах не дослушав до конца этот отвратительный монолог.
Да, конечно, она была права: мать действительно пила и своего отца я не знала, но мне стало больно даже не от её слов — хотя они тоже словно ножом по сердцу, — меня больше обидело то, что раньше мне в глаза она улыбалась и в гости звала, а за спиной поливала грязью.
С того дня я начала Тимура избегать. Просто разорвала отношения без объяснения причин, и через месяц уехала в Москву. А спустя шесть лет вот вынужденно вернулась, и словно по иронии судьбы снова столкнулась с Тимуром. Начали опять общаться, созваниваться, иногда выходить куда-то вместе.
Он вроде бы действительно не гнушался моей — что уж скрывать — опустившейся матери, не стеснялся приезжать и забирать из этого клоповника.
