— Стоять, — Верен схватил их за плечи — Полину мягко, Сая — грубо и жестко, тут же отдернув руку.
Фея встрепенулась, метнулась назад и уселась на Полино плечо.
Верен медленно приблизился к Печати. Вот так поймала его жизнь. Или, скорее, смерть. Он не хотел этого, не желал проходить посвящение, становиться одним из Воронов Лориша. А теперь у него нет выбора.
Наверное, Муфра сказала бы что-то вроде: если не хочешь выполнять свой долг и служить этому миру, тогда закрой свое сердце и живи в безразличии ко всему и всем, если это можно назвать жизнью.
Кажется, что-то такое она ему говорила. Но тогда ему и правда было почти безразлично все и все. А теперь нет. Шаманка права: это прозябание не стоит того, чтобы называться жизнью. И если ради жизни любимой он должен служить смерти, он будет ей служить. Лишь бы не оказалось слишком поздно.
Верен поднял руку, медленно приближая ладонь к мягкой черноте, казавшейся одновременно пушистой, словно безобидный маленький зверек, и в то же время она выглядела провалом в абсолютную пустоту иного мира, который, конечно же, не был пустым, но ничего привычного там не было, ничего, что могли бы воспринять ограниченные материей органы чувств, потому это и казалось пустотой. Хватит ли у него сил? Не поглотит ли его эта ласковая бездна?
— Верен, — испуганно ахнула Полина.
— Не бойся, — спокойно ответил он, не оборачиваясь. — Мне это не повредит.
— Он, что же, ворон? — изумленно спросил Сай.
— Да, — кивнула Полина, не отрывая взгляда от напряженной спины Верена.
Енот пораженно присвистнул.
— Значит, еще не все потеряно, — оптимистично заявил он и взъерошил каштановые кудри.
Полина раздраженно покосилась на него и шепотом спросила фею:
— Что он делает, Фаюшка? Ему это правда не повредит?
— Не должно… — без особой уверенности откликнулся желтый пушистик и тут же подпрыгнул на Полином плече, метнулся куда-то назад. Теперь и остальные услышали, что там какой-то шум.
— Отступник… — одними губами прошелестел Сай, развернувшись.
Полина тоже обернулась. К ним катился вал удушливого дыма, разрываемый багровым пламенем. Внутри вспухающей огненной стены двигались монстры, тянувшие к ним чешуйчатые лапы с длинными загнутыми когтями. Полина не могла вдохнуть, ноги у нее начали подгибаться.
— Полина, — голос Верена придал ей сил, чтобы повернуться и взглянуть на него. — Не смотри. Это морок. Сюда, быстрее. Сюда.
Одна рука Верена была погружена в черноту Печати, другой он отвел в сторону нити "паутины". Фея встрепенулась и пискнула Поле в ухо:
— Беги. Бежим.
— Это иллюзия, — снова крикнул Верен. — Но Отступник и правда сейчас будет здесь.
Поля наконец очнулась и ринулась к Верену, к серебряной паутине с дышащим цветком иномирной тьмы в центре — они уже не казались такими пугающими по сравнению с тем, что накатывало сзади. Потом повернулась к Саю, дернула его за руку — один раз, другой. Енот встрепенулся и тоже бросился к проходу.
— Сначала она, — процедил Верен, глядя на Сая таким опасным взглядом, что тот съежился и едва ли не присел.
Полина осторожно протиснулась в образовавшийся просвет между нитями, ощущая всей кожей, чутьем, интуицией, что прикасаться к ним опасно, а может, и смертельно.
— Скорей, — рявкнул Верен Саю, замершему рядом, только взгляд его метался, останавливаясь то на Печати, то на Верене, то на иллюзорных чудовищах в огненном мареве.
Верену захотелось отпустить удерживаемые нити, чтобы они полоснули по еноту… он почти увидел, как это будет, но тут же удержал себя, прикрыл глаза, заставил безумное желание истаять под опаляющим огнем воли. Енот перебрался на другую сторону, то и дело вздрагивая и замирая.
"Это тоже часть испытания", — думал Верен, стараясь отрешиться от страха за Полину, раздражения, вызываемого Саем, ото всего отрешиться, как должно проходящему Посвящение Лоришу.
Он не хотел этого, видит Тена, не хотел. Но сила Лориша, смертоносная сила, вливалась в его руки — с каждым мгновением ее становилось все больше. Ее не было бы столько, пройди он Посвящение давно — по собственной воле. Но он не желал этого. А теперь… Теперь пути назад нет. Отныне он один из Воронов Лориша.
ГЛАВА 8. Лабиринт Лориша
В последний миг, прежде чем скрыться за Печатью, Верен ощутил, как его толкнула в спину чуждая сила. Отступник был уже здесь, явившийся вслед за насланной им иллюзией. Но он опоздал. Верен обернулся, и от его улыбки — страшной улыбки истинного Ворона Лориша, черный маг отшатнулся, а потом и вовсе едва не упал — сила, которой он пытался ударить Верена, вернулась к нему, но не прежней, а будто окунувшейся в черноту смерти.
Это не могло убить Отступника, но удар был весьма чувствительным, и пока бывший шаман приходил в себя, Верен одним плавным движением проскользнул между серебряных нитей. Мог ли он сейчас убить Отступника? Хватило бы сил? Вероятно, мог бы, но лишь ценой своей жизни.
Безразличие к ней осталось в прошлом. Сейчас Верен хотел жить. И она хотела, чтобы он жил, — та, что пробудила его от существования, похожего на долгий и бессмысленный сон.
Многие вороны в юности чувствуют себя именно так, они словно посланцы Иного, запредельного, несущие в себе его часть, которой трудно найти место в обычной жизни, и потому они часто ощущают себя чужими среди живущих, не в силах нащупать прочную связь с их изменчивым, мятущимся миром. Но Верен не знал об этом. Каждый ворон взрослеет в одиночестве, как говорит поговорка. И смысл ее каждый ворон тоже понимает сам — на собственном примере.
Только оказавшись по другую сторону Печати, Верен отнял руку от затягивающей, крепко держащей черноты сердцевины Печати, выдернул ее, преодолевая упругое сопротивление. Фая, видя это, широко распахнула испуганные глаза. Сколько силы Лориша влилось в него? Сумеет ли он совладать с ней?
Только сам Верен и фея видели, как густая бархатная чернота перетекала в его руки, пока он касался печати, как впитывалась, наделяя силой, что может обернуться против своего обладателя, против кого угодно. Лишь истинный Ворон Лориша может удержать ее и направить так, как сочтет нужным он сам или же… — как сочтет нужным Лориш. Но столько силы шаманки не позволяли принимать при посвящении.
Верен невольно встряхнул руками, но холод не отступил — они словно окоченели до полного онемения, он их почти не чувствовал. Так вот как оно — когда твои руки тебе не принадлежат. Это руки Лориша. И все остальное тоже достанется ему, если не совладать с силой.
Верен посмотрел на свои ладони, словно видел их впервые, потом тревожно взглянул на Полину. Лучше ему не касаться ее. И лишь после — осмотрелся вокруг.
Снова небольшой зал, но лиловые пепельники здесь светятся сильно и ровно, хотя их свет сам по себе неяркий и какой-то мистически потусторонний. Второй выход — напротив первого, перекрытого Печатью, — широкий, очень широкий, свод выгнут дугой и видно, что дальше расходятся в разные стороны три узких туннеля.
