Он долго плавал в этой трансцендентной реальности, начисто потеряв ощущение времени и пространства. Но пробуждение после радужного сна оказалось горше тяжкого похмелья…
В тот же вечер к ним нагрянула полиция. Кейна подозревали в хранении и распространении наркотиков. Однако обыскав дом и перевернув в нем все вверх дном, стражи порядка ничего, кроме оболваненного до полусмерти парня и его перепуганных домочадцев, не обнаружили. Так или иначе, Кейна все равно задержали.
Брендон узнал об этом, еще находясь у себя в конторе, как раз накануне очередного судебного заседания, в котором он непременно должен был участвовать. Теперь Брендону пришлось буквально разрываться на части. Правда, из-за отсутствия улик Кейна на следующий день выпустили, и он на какое-то время опять присмирел.
На Эйбла же это происшествие подействовало катастрофически. У него началась настоящая депрессия. Не в состоянии поделиться с кем-либо своими догадками, мальчик все больше уходил в себя. Дело кончилось тем, что он больше месяца пропустил в школе и пришлось обращаться за медицинской помощью.
После полного обследования в клинике доктора заверили, что ребенок здоров, прописав ему при этом кучу таблеток. Эйбл снова отправился в школу, но успеваемость его упала до нуля.
О’Брайан и раньше не всегда понимал младшего приемного сына, не одобрял его пассивности. Ему хотелось, чтобы Эйбл поскорее определился с выбором, занял более твердую жизненную позицию. Теперь же Брендон просто терялся в догадках, как быть.
Стиви тоже не знал, чем помочь Эйблу, которого стал опекать, точно младшего братишку, хотя на самом деле был почти на год его моложе. Стиви считал, что тут, конечно, все дело в его сестре. Поэтому снова полез на рожон — отправился выяснять отношения с Кейном.
— На что тебе Лиззи? — набросился он на кузена, выходящего из своей комнаты. — Ты же не любишь ее! Правда ведь?
— Она мне сестра, — скороговоркой бросил Кейн и, отодвинув рукой преграждавшего дорогу Стиви, зашагал к лестнице.
Стиви нагнал его, но не успел и рта раскрыть, как получил по уху, да так, что из глаз у него искры посыпались, и он с воем присел, схватившись руками за голову.
А Кейн уже спустился и громко хлопнул входной дверью.
Решив начать с другого конца и подбодрить Эйбла, Стиви подошел к нему после тренировки:
— Не переживай! Все устаканится. Кейну же все время только новенькое подавай.
— Думаешь? — вяло отозвался Эйбл, направляясь в раздевалку. — Он упертый такой…
— Чего тут думать-то? Ясное дело: Лиззи ему на фиг не нужна! — Стиви энергично похлопал кузена по плечу.
А Кейн меж тем ходил хмурый и злой. Когда он перешел в другую школу, его исключили из школьной бейсбольной команды. В то время как Стиви и Эйбл в ней оставались. Его братья были здесь ни при чем и никак не способствовали его исключению, но Кейн все равно продолжал точить на них зуб.
И если для Стиви занятия спортом были способом поддержать форму, выпустить молодую энергию, то для Кейна спорт стал теперь самоцелью. Но и в боксерской секции, куда он заявился как-то в подпитии, парня живо выставили за дверь.
Обида копилась в нем день ото дня, готовая в любой момент выплеснуться наружу.
Через пару месяцев Кейн правдами и неправдами затесался опять в свою старую команду, но держали его теперь там за аутсайдера. Это, естественно, било по самолюбию, но он терпел. А в свободное время расслаблялся проверенным способом — наедине с бутылкой. И то, что Брендон давно перестал давать ему деньги на карманные расходы, ситуацию не изменило.
В один из уик-эндов, когда уставший под завязку Брендон, в надежде хоть на этот раз немного отдохнуть, приехал к вечеру в свой загородный дом, он застал там весьма живописную картину. Прямо посреди гостиной, на полу, раскинув руки в стороны и похрапывая, валялся пьяный в доску Кейн, а рядом с ним в такой же непринужденной позе валялись две пустые бутылки…
Брендон взвыл от негодования и принялся тормошить парня. И поступил явно опрометчиво. Потому что уже в следующую секунду Кейн рыгнул, как Везувий, залив содержимым своего желудка все «окрестности».
После этого вопиющего безобразия Брендон в который раз строго отчитал сына, поставив окончательное условие, что если тот не образумится, он перестанет платить за его обучение. И, надо сказать, угроза возымела действие: пьянки и прочие хулиганства снова прекратились.
Лиззи же, наоборот, последнее время повеселела и порхала, словно бабочка. Не так давно она открыла в себе новый талант и стала брать уроки вокала. Но так усердно начала практиковаться, что с непривычки надорвала голосовые связки.
Опечаленная, она сидела теперь на кровати и, глотая слезы, ковырялась в планшете. Потом стала рассылать всем жалостливые сообщения:
«У меня горе! Я потеряла голос!!!»
Первым, как и следовало ожидать, откликнулся Эйбл:
«Где же ты его потеряла? Не грусти! Мы его найдем!»
Лиззи хмыкнула, прочитав его сообщение. Но вслед за первым вскоре последовало второе послание, куда более экспрессивное:
«Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! Что бы ни случилось: Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! Даже если меня уже не будет на свете, ты должна помнить: Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! Все на земле может перемениться и исчезнуть, одно это неизменно и вечно: Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! Оно ничему не подвластно, оно всегда и везде: Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!..»
Прочитав послание Эйбла, Лиззи усмехнулась: «Ну и приторный же парень… Жуть, какой приторный!» Отвечать она не стала.
На какое-то время в доме воцарилось спокойствие, и Брендону удалось, наконец, перевести дух. Но при этом он никак не мог отделаться от мысли, что это затишье перед бурей.
Подождав еще немного, Брендон чуть успокоился и даже предложил Джессике съездить куда-нибудь отдохнуть. К его удивлению, та сразу назвала Италию. Но Брендон отказался — слишком много у него было связано там с Глорией… И он наугад упомянул Грецию, однако Джесс на это почему-то скептически улыбнулась.
В конце концов, они отправились на Багамы.
И все-таки уезжал Брендон с тревогой в сердце, даже несмотря на то, что миссис Кларк — впервые за много лет — согласилась приехать и последить за детьми.
Фешенебельный курорт встретил их, как полагается, с распростертыми объятьями. После многих месяцев напряженного труда и череды семейных проблем О’Брайан с головой окунулся в беспробудную праздность. И хотя неделя отпуска пролетела, как один день, Брендону и Джессике показалось, что они провели там целый месяц — медовый месяц…
Но на обратном пути Брендон опять занервничал. Однако в загородном доме он застал тишь да гладь да божью благодать. И даже идеальный порядок — что, впрочем, не было заслугой ни детей, ни Лиз Кларк, а приходящей домработницы.
