Джули решительно пересекает палату. У меня под мышкой зажата папка с шариковой ручкой мистера Нгуена. Я думаю о том, что здесь, в этой больнице, родилась Кэти. Она пахла молоком. Я очень ее любил. И сейчас люблю.
– Ну, как мы себя чувствуем? – спрашивает Джули, когда врач скрывается в коридоре.
«Везунчик» лупает глазами. Страшно бледный от кровопотери, он лихорадочно прижимает к себе обрубок ноги. Решил, что мы ее отберем?
– Что, не очень? – допытывается Джули.
Из нее получился бы отличный врач. Серьезно. Она не из брезгливых.
Джули отодвигает край перевязки и изучает швы. «Пациент» закусывает нижнюю губу, чтоб не зарыдать. Напрасно: ревет, как белуга. Я узнал его – он из тех, что были на той вечеринке. Вон и щеки блестками измазаны.
– Не волнуйтесь, могло быть и хуже, – утешает его Джули, а у самой рот до ушей.
«Пациент» затихает.
– Мы раньше не встречались?
– Мы о вас как следует позаботимся, мистер. В Пигменте вас не бросят, нет, – говорит она с форсированным деревенским акцентом. Я ухмыляюсь: тут есть над чем поржать.
– Ногу можно спасти? – умоляюще вопрошает «пациент». Он про обрубок, который по-прежнему сжимает в руках, как младенца.
– Сделаем все возможное, – заверяет Джули и поворачивается ко мне. На ее лице – знакомый по утренней перепалке оскал. Она меня и пугает, и заводит одновременно. Да что со мной такое?
– Перевязки менять дважды в день, – распоряжается Джули.
Я записываю: «Перевязка – 2 р. д.». Я совсем не умею врать, но изо всех сил стараюсь выглядеть правдоподобно. Когда мне выпадает играть доктора, я просто стою и пялюсь во все глаза, а Джули ораторствует за меня.
– Морфин каждые шесть часов. По три миллиграмма.
Прилежно записываю.
– Дуайт из Канзаса, – говорит Джули, кивая в мою сторону. – А ты, милок, откудова?
«Пациента» прошиб пот – действие морфина понемногу отпускает.
– Из Джерси. Но считай, ниоткуда. Одно время пахал на платформах у саудийцев… Мы точно не встречались?
– Точно, – отвечает Джули. – Родные у тебя есть? А то могу предложить экспериментальное лечение, только баблосов стоит немеряно.
Одноногий бросает на нее недоверчивый взгляд и качает головой.
– Родных нет. Есть шесть золотых слитков. Завтра получу еще один.
Сейчас будет коронная фраза! С Джули не соскучишься. Мы даже ободряем этих ребят, выслушиваем телеги про бывших жен и веселое прошлое. Вас спасут, уверяем мы. Нас всех спасут ядерные ракеты!
– Ох, – вздыхает Джули. – Тогда молись, чтобы нога отросла сама по себе, долбаный калека!
Она пулей вылетела из-за ширмы, а я стою, как вкопанный. Меня он и схватил. Руки у него совсем потные. Может, он и есть тот фраер с дробовиком. Жаль, у меня язык не повернется спросить.
– Отпусти! – кричу, хотя он даже встать не может. Изловчившись, я вывернулся из куртки и дал деру.
Джули в приемной, белого халата – как не бывало.
– Ты когда-нибудь хотел кого-нибудь прикончить? – спрашивает она.
– Еще бы, – отвечаю. – Постоянно.
Ужинаем дома у Джули. На ужин – морковь с огорода. Мать и сестра Джули громко чавкают за столом. Сколько я себя не обманывал, что они смогут заменить мне семью, – ничего не выходит. С предками я перебывал на шести континентах. Выучил французский и хинди. Когда я знакомлюсь с человеком, то крепко жму ему руку, гляжу в глаза и повторяю его имя. На моем счету три миллиона долларов, которыми я смогу распоряжаться, когда мне стукнет двадцать один год. У родных Джули нет ни гроша. Они злобные и тупые, и ржут в голос над любой твоей промашкой. Их дружки слишком много себе позволяют, – это одна из причин, почему Джули все время колбасит. Стоит ей врезать в дверь своей комнаты замок, его тут же ломают. Будь она хоть немного склонна к рефлексии, то поняла бы, почему влюбляется в недоступных мужиков вроде меня.
«Скорей бы свалить из этого города», – сказала она, когда мы познакомились.
Сестра и мать Джули собрались играть в карты. До них потихоньку доходит, что Апория – не выдумка, и они отчаянно делают вид, будто не верят в неизбежность столкновения. «А вы заметили, что продажи приборов с ручным приводом выросли на две тысячи процентов? – заявляет мать Джули. – Не верю я в россказни про астероид. Это специально подстроено. Вот увидите!»
Я встаю из-за стола.
– Мне пора отчаливать, – говорю и окидываю их взглядом. У всех троих – холодные погасшие глаза Джули. – Берегите себя.
– Астероид – разводняк! – орет мне вслед сестра Джули. Но Апория уже здесь, аккурат напротив Луны, только ярче и крупней. Теперь ночное небо вдвойне светлее.
Я взобрался на велик и покатил сам не зная куда. Впрочем, нет. Конечно, знал. Я же думал об этом весь день.
– Эй! – кричит позади Джули и нагоняет меня.
Мороз пробирает до костей. Мы укутаны в полиэтиленовые мешки – так теплее.
– Езжай одна. Я не на дискотеку, – кричу я.
– А куда?
– В Омаху.
Джули не стала утюжить мне мозги за полоумный план – отмахать тысячу километров на великах, да еще в мороз. Она молча жмет на педали, стараясь не отставать, как будто мир за ее спиной охвачен пламенем.
Мы проехали по центру города, мимо здания школы, и остановились возле аккуратного домика с остроконечной крышей и баскетбольным кольцом на фасаде. Джули даже не спрашивает, чей это дом.
Я затрезвонил в дверь, едва не задыхаясь от волнения.
– Не бросай меня, – шепчет Джули, всхлипывая. – Мы же семья.
Никакая мы не семья.
Дверь открылась, и на порог вышел Хоббит. Должно быть, миссис Нгуен.
– Я к Фреду, – говорю.
В ногах у нее путались две девочки-близняшки и мальчик лет четырех. Меня окатило волной теплого воздуха. Я давно забыл, что такое отопление, и тепло показалось мне настоящим чудом.
Миссис Нгуен провела нас в гостиную, где мы уселись на застеленный клеенкой диван. К нам полезли дети, лопоча что-то на своем языке. По привычке я взял одну из малышек на руки и принялся щекотать. Малышка хохочет. Если потребуется, я убью мистера Нгуена. Смеющаяся малышка у меня на руках ничего не меняет.
Миссис Нгуен принесла пледы и чашки с горячим какао, в котором плавают зефиринки. От приторно-сладкого какао у меня во рту сперва пересохло, потом я не успевал сглатывать слюну.
– Господи Иисусе, до чего вкусно, – выдыхает Джули.
– Только не выдавайте, что у нас тепло, – просит миссис Нгуен с улыбкой.
Мы притворно улыбаемся в ответ.
– Мистер Том Кроуфорд, мисс Джулиет Олсен, – говорит мистер Нгуен, входя в комнату. Он в тех же защитных штанах и замызганной рубашке. Кажется, он рад нас видеть.