– Да, – повторил он, – я вас изучал. Но толькоради тех, кто стремится познать мир со всеми его обитателями. Мы никого непреследуем. И храним свои тайны от всех, кто мог бы использовать их во зло.
– Пишите что хотите, – сказал я, – но уезжайте, ипусть члены вашего ордена больше не появляются в моем городе.
Он уже вставал из-за стола, когда я спросил его имя. Со мнойчасто бывало, что я не мог прочесть имя человека в его мыслях.
– Рэймонд Галлант, – тихо произнес он. – Если выкогда-нибудь захотите вступить со мной в контакт...
– Ни за что, – отрезал я.
Он кивнул, но, не желая прощаться на такой ноте, все жезакончил фразу:
– Напишите в замок, название которого прочтете на другойстороне монеты.
Я смотрел ему вслед. Он был не из тех, кто притягиваетвзгляды. Его легче было представить в забрызганной чернилами библиотеке,склонившимся над старым манускриптом.
Но его лицо привлекало необычайным обаянием.
Я сидел, погрузившись в раздумья, лишь при необходимости обмениваясьрепликами с окружающими, и мне не верилось, что смертному удалось подойти такблизко.
Я потерял осторожность? Слишком сильно влюбился в Амадео иБьянку, чтобы обращать внимание на элементарные тревожные признаки? Иливосхитительные картины Боттичелли отвлекли меня от бессмертия?
Не знаю, но в действительности действия Рэймонда Галланталегко поддавались объяснению.
Я находился в толпе смертных, он сливался с общей массой;должно быть, он умел укрощать разум, чтобы не выдавать своих мыслей. Ни лицом,ни жестами он не выдавал своего интереса.
Да, ничего сложного! Вернувшись домой, я почувствовалоблегчение и даже написал несколько страниц в дневнике, пока Амадео, словнопадший ангел, спал на красной постели.
Стоит ли опасаться молодого человека, разузнавшего, где яживу? Нет, решил я. Никакой опасности нет. Я поверил каждому его слову.
Но внезапно, часа за два до рассвета, меня посетилатрагическая мысль.
Немедленно увидеться с Рэймондом Галлантом! Поговорить сним! Как же я глуп!
Я выбежал из дома, оставив Амадео отдыхать.
Силой мысли я обшарил все попадавшиеся на пути палаццо впоисках англичанина.
Наконец я отыскал его на скромном постоялом дворе вдалеке отдворцов Большого канала. Я спустился по лестнице с крыши и забарабанил в дверь:
– Откройте, Рэймонд Галлант! – сказал я. – ЭтоМариус. Я не причиню вам вреда.
Ответа не последовало. Но я знал, что он испугался отнеожиданности.
– Рэймонд Галлант, я могу взломать дверь, но не стану. Я неимею права. Умоляю, отзовитесь. Откройте.
Наконец он отпер дверь, и я вошел в крохотную комнатушку ссырыми стенами, где увидел убогий письменный стол, дорожный сундук и грудуодежды. У стены стояла небольшая картина, нарисованная мною много месяцев назади, по-видимому, выброшенная.
В комнате горело слишком много свечей, однако так емуудобнее было меня рассмотреть.
Он отпрянул от меня, как перепуганный мальчишка.
– Рэймонд Галлант, у меня к вам вопрос, – с порогазаговорил я, чтобы скорее перейти к делу и заодно успокоить его.
– Постараюсь ответить как можно лучше, Мариус, –дрожащим голосом ответил он. – Какие сведения я могу вам предоставить?
– Не так уж сложно догадаться, – отозвался я иосмотрелся. Сесть было негде. Ладно. – По вашим словам, вам давно о насизвестно.
– Да, – сказал он. Его всего трясло. – Я...я готовился к отъезду из Венеции, – поспешил объяснить он, –выполняя ваше желание.
– Благодарю. Но перейдем к моему вопросу, – оченьмедленно продолжал я. – За время ваших изысканий не доводилось ли вамслышать о женщине, пьющей кровь, о женщине-вампире, говоря вашими словами, оженщине с длинными волнистыми каштановыми волосами... довольно высокой, спрекрасной фигурой, о женщине не юной, но в расцвете зрелости, о женщине сбыстрым взглядом, о женщине, которая в одиночку гуляет по ночным улицам.
Мое описание произвело на него впечатление, он отвел взгляд,чтобы порыться в памяти, а потом обернулся.
– Пандора! – воскликнул он.
Я поморщился как от боли. Ничего не мог поделать. Я не сумелсдержаться, ибо удар, им нанесенный, был слишком чувствительным.
Меня захватили столь сильные эмоции, что пришлось отойти нанесколько шагов, дабы он не видел выражения моего лица.
Этот англичанин даже знал ее имя!
– Что вам о ней известно? – в конце концов спросил я,глядя ему в глаза и на всякий случай для проверки проникая в его мысли.
– В древней Антиохии сохранился камень, на котором высечено:«Пандора и Мариус, те, кто пьет кровь, проживали в этом доме в счастье ирадости».
Я не мог отвечать. Прошлое, всего лишь прошлое, горькое,грустное прошлое, в котором я отступился от нее. А она, расстроенная иопечаленная, запечатлела эти слова в камне.
Я проникся уважением к исследователям, разыскавшим стольдревний обломок истории.
– Но сейчас?! – воскликнул я. – Где она сейчас?Что вы о ней знаете? Непременно расскажите мне все.
– На севере Европы живут те, кто утверждает, что виделее. – Голос Рэймонда Галланта звучал тверже, но страх до конца непрошел. – А один раз к нам пришел молодой вампир, из тех, что не могутвынести трансформацию...
– Да, продолжайте, – сказал я. – Я знаю. В вашихсловах нет ничего оскорбительного. Прошу, продолжайте!
– Молодой вампир пришел к нам в надежде, что мы знаемзаклинание, способное вернуть ему смертную жизнь и бессмертную душу...
– Да, так он упоминал о ней? Вы об этом?
– Именно так. Он хорошо ее знал и назвал ее имя. Он считалее вампирской богиней. Она не была его создательницей. Случайно встретившись сним, она его жалела и выслушивала страстные излияния. Описание совпадает свашим. А он поведал нам о развалинах в Антиохии, где мы нашли вырезанные вкамне слова. Это она рассказала ему о Мариусе. Так мы узнали ваше имя. Мариус,высокий блондин с голубыми глазами, Мариус, чья мать родом из Галлии, а отец –римлянин.
Он остановился, явно испугавшись меня.
– Прошу вас, дальше, – поторопил я.
– Молодого вампира больше нет, он погиб по собственной воле,без нашего участия: вышел на утреннее солнце.
