Мурашки побежали по коже: меня в прямом смысле слова засталиврасплох. Я повернулся к нему и перехватил бесстрашный взгляд проницательныхясных глаз.
Англичанин повторил мысленное сообщение, предназначенноетолько для меня:
«Мы предлагаем понимание. Мы предлагаем убежище. Мы исследователи.Мы наблюдаем. Мы всегда рядом».
Я снова ощутил дрожь. Все собравшееся общество было слепо,но он понял. Он знал.
Он передал мне круглую золотую монету. На ней быловычеканено одно слово: «Таламаска».
Я оглядел ее со всех сторон, скрывая потрясение, и любезнопоинтересовался на классической латыни:
– Что все это значит?
– Мы принадлежим к особому ордену, – ответил он, и тожена очаровательной безупречной латыни. – Это его название. Таламаска.Братство настолько древнее, что его происхождение и смысл названия неясны. Но вкаждом поколении мы преследуем четкую цель. У нас есть правила и традиции. Мынаблюдаем за теми, кто подвергается осуждению и гонениям. Нам открыты тайны, вкоторые отказываются верить даже самые суеверные из смертных.
Несмотря на обходительность речи и поведения, сила разума,сквозившая в его словах, впечатляла. Я поражался его самообладанию. Он был нестарше двадцати лет.
– Как вы меня нашли? – спросил я.
– Мы всегда начеку, – мягко ответил он. – Когда выподняли капюшон красного плаща и вышли на свет, вас заметили.
– Значит, все началось в Венеции, – сказал я. – Янаделал много ошибок.
– Да, в Венеции, – повторил он. – Наш агент увиделвас и написал письмо в Англию, в главную Обитель, а меня направили проверить,кто вы такой. Побывав в вашем доме на приеме, я понял, что нам сообщили правду.
Я откинулся на спинку кресла и смерил его взглядом. Послучаю бала он нарядился в красивый бархатный камзол светло-коричневого цвета,а сверху накинул плащ, подбитый горностаем. На пальцах он носил простыесеребряные кольца, а длинные пепельные волосы гладко зачесывал. Глаза былисерого цвета, лоб высокий, без морщин, словно отполированный.
– И о какой же правде вы говорите? – спросил я такласково, как только мог. – Что именно вы считаете правдой?
– Вы вампир, тот, кто пьет кровь, – не дрогнув, ответилангличанин, по-прежнему сдержанно и любезно. – Вы прожили на свете не одинвек. Мне неизвестен ваш возраст. Я не берусь угадывать. Но я бы хотел услышатьэто от вас. Вы не совершали ошибок. Я сам решил представиться вам.
Чудесное ощущение – беседовать на латыни! В его глазах,отражавших свет ламп, читалось искреннее волнение, обуздываемое тольковрожденным достоинством.
– Я пришел в ваш дом, когда вы сами открыли двери, –сказал он. – Я воспользовался вашим гостеприимством. Чего бы я только неотдал, лишь бы узнать, как долго вы прожили и что сумели повидать.
– И что вы сделаете с этими сведениями? – спросиля. – Если я вдруг решусь рассказать?
– Передам в наши библиотеки. Увеличу совокупность знаний.Дам знать, что некоторые легенды правдивы. – Он помолчал и добавил: –Восхитительно правдивы.
– Да, но вам уже есть что записать, не так ли? – спросиля. – Вы можете доложить, что видели меня своими глазами.
Я намеренно отвел глаза и посмотрел на танцоров. Потомповернулся к нему, чтобы убедиться, как он послушно проследил за направлениеммоего взгляда.
Он глядел на Бьянку, описывавшую в танце тщательноотмеренный круг, и на Амадео, с улыбкой сжимавшего ее руку. Играла прелестнаямелодия, Амадео взирал на нее с восхищением, и она казалась совсем девочкой.
– Что еще вы заметили, блестящий ученый из Таламаски? –спросил я.
– Второго вампира, – бесстрашно откликнулся он, вновьповорачиваясь ко мне лицом, – прекрасного юношу. Впервые я увидел его,когда он был еще смертным человеком. А теперь он танцует с молодой женщиной,которая в скором будущем также может подвергнуться трансформации.
Мое сердце готово было выпрыгнуть из груди, биение егоотдавалось эхом в ушах и в горле.
Но он не собирался порицать меня. Напротив, он вообще невыносил никаких суждений, и мне пришлось проникнуть в его юную голову, чтобывыяснить, так ли это.
Он мягко покачал головой.
– Простите меня, – сказал он, внезапно краснея. –Я впервые нахожусь так близко с одним из вас. Я еще ни с кем из вас неразговаривал. Очень надеюсь, что у меня хватит времени сделать записи обувиденном, но клянусь честью: если вы отпустите меня живым, я не напишу нистроки, пока не окажусь в Англии, и ни одно слово не принесет вам вреда.
Я отсек звуки нежной соблазнительной музыки. Я думал толькоо его мыслях и, просмотрев их, удостоверился, что он намерен сдержать обещание,а также отыскал информацию об ордене исследователей – удивительном собраниилюдей, желавших не уничтожать, а только знать.
Мне открылись дюжины чудес: там давали приют тем, кто умелчитать мысли, тем, кто мог с безукоризненной точностью предсказывать судьбу покартам, тем, кого собирались объявить ведьмами и сжечь на костре. В необъятныхбиблиотеках хранились старинные книги по магии.
Казалось невероятным, что в эпоху христианства существуетнеподвластная церкви сила.
Я взял в руки золотую монету с надписью «Таламаска». Положилее в карман и сжал его руку. Он ужасно перепугался.
– Полагаете, я собираюсь убить вас? – мягко спросил я.
– Нет, мне кажется, вы меня не убьете, – сказалон. – Но дело в том, что я долго с любовью изучал вас и теперь не знаю,что и думать.
– Вот как, с любовью? – повторил я. – Давно ливашему ордену известно о таких, как я?
Я не выпускал его руку.
Высокий чистый лоб прорезала выразительная линия – оннахмурился.
– С самого начала, а существует он с незапамятных времен.
Сжимая его руку, я продолжал размышлять. Я снова проник вего мысли и, не обнаружив лжи, перевел взгляд на грациозные танцующие пары ипозволил себе вернуться к звукам музыки.
Я медленно освободил его руку.
– Уходите, – сказал я, – уезжайте из Венеции. Ввашем распоряжении один день и одна ночь. Я не потерплю вашего соседства.
– Я понял, – благодарно ответил он.
– Вы слишком долго за мной следите, – с укоризнойпродолжил я, но упрекать я мог только себя. – Знаю, что вы уже посылали вОбитель письма с рассказами обо мне. Знаю, потому что на вашем месте я поступилбы так же.
