обвинять.
— Почему?
— Потому что ты прекрасно знаешь, что я не предатель: если ты мне откажешь в помощи, то сознательно помешаешь товарищам узнать правду.
Но Правда — это то, что решила партия. Правда и партия — одно целое. Если партия ошибается — все люди одиноки. Все люди одиноки, если выяснится, что ты не предатель.
— Ты нас бросил, когда мы были в дерьме, — сурово говорит Брюне, — ты попытался очернить партию в своей газете. Это так же преступно, как если бы ты продался губернатору.
— Это, может быть, так же преступно, — тихо говорит Викарьос, — но это разные преступления.
— У меня нет времени обращать внимание на оттенки.
Они смотрят друг на друга. Внезапно в голове Брюне снова завертелось: СССР будет разгромлен. Он смотрит на бледное лицо Викарьоса: он видит свое собственное лицо. Он тоже будет разгромлен, все люди одиноки, Викарьос и Брюне одиноки и похожи друг на друга. В конце концов, если он хочет погибнуть, это его дело.
— Ладно, будет у тебя одежда.
Тяжелое лицо Викарьоса по-прежнему ничего не выражает. Он просто говорит:
— Мне нужны также галеты.
— Они у тебя будут, — Брюне раздумывает. — Я попытаюсь достать тебе компас.
Глаза Викарьоса в первый раз зажигаются:
— Компас? Это было бы здорово!
— Твердо ничего не обещаю, — говорит Брюне.
Они одновременно отворачиваются. Брюне глубоко дышит. Ему остается только уйти. Он не уходит, он пытается понять, почему не уходит Викарьос. Вдруг он слышит смущенный печальный голос:
— А ты постарел.
Брюне смотрит на седую бороду Викарьоса и не отвечает.
— У тебя все в порядке? — спрашивает Викарьос. — Да.
— А товарищи? Что вы им сказали обо мне?
— Что ты был болен, и что я перевел тебя к Тибо, потому что там не так холодно.
— Очень хорошо.
Он качает головой и бесстрастно замечает:
— Никто ко мне не пришел…
— Это тоже хорошо.
— Да, естественно.
— Тебе больше нечего мне сказать?
— Нечего.
— Ну, ладно.
Брюне уходит, он вышагивает по снегу, лихорадочные глаза Викарьоса сопровождают его и движутся вместе с его глазами. Он делает над собой усилие, глаза гаснут: погибнет он или нет, в любом случае он пропал, наборщик тоже пропал, в партии бывают отщепенцы, это нормально. Он сжимает кулаки, делает крутой поворот: никто не сделает меня отщепенцем. Он идет дальше: дружеская дискуссия, Шале сердечно станет меня укорять, тогда я встану перед всеми… На пороге барака Мулю с наслаждением курит сигарету с позолоченным фильтром. Брюне останавливается:
— Что это такое?
— Сигарета.
— С позолоченным фильтром? В столовой таких не продают.
Мулю багровеет.
— Это окурок. Я его подобрал у комендатуры.
— Как вы мне надоели с вашей привычкой подбирать окурки, — ворчит Брюне. — В конце концов, вы все подхватите сифилис.
Мулю, весь красный, полузакрыв глаза и втянув голову в плечи, поспешно затягивается. Брюне думает: раньше он сразу же выбросил бы сигарету.
— Ребята на работе?
— Нет еще: они в комнате с Шале.
— Сходи за Маноэлем, — говорит Брюне. — Быстренько. И постарайся, чтобы никто этого не видел.
— Понятно, — важно произносит Мулю.
Он убегает. В другом конце коридора открывается дверь, быстро выходят Сенак и Раек. Они замечают Брюне, их глаза гаснут, они останавливаются, засовывают руки в карманы и снова вдут небрежной походкой. Они приближаются к Брюне, он им улыбается, они ненатурально кивают в ответ. Они удаляются, Брюне рассеянно провожает их взглядом и думает: Сенака я выделял. Его тянут за рукав, он оборачивается: это Туссю.
— Опять ты! — раздражается Брюне. — Что тебе надо? У Туссю странный вид. Он спрашивает:
— Правда, что Шнейдера на самом деле зовут Викарьос?
— Кто тебе сказал? — спрашивает Брюне.
— Шале.
— Когда?
— Только что.
Он недоверчиво смотрит на. Брюне и повторяет:
— Так это правда? — Да.
— Правда, что он вышел из партии в тридцать девятом году?
— Да.
— Правда, что он был связан с губернатором Алжира? — Нет.
— Значит, Шале ошибается? — Да.
— Я думал, он никогда не ошибается.
— В данном случае он ошибается.
— Он говорит, что партия разослала предупреждения относительно Викарьоса. А это правда?
— Да.
— Значит, партия тоже ошибается?
— Товарищи были плохо информированы, — говорит Брюне. — Все это не очень серьезно.
Туссю качает головой:
— Для Викарьоса это серьезно. Брюне не отвечает. Туссю констатирует:
— Ты же очень любил Викарьоса. Раньше он был твоим другом.
— Да, — говорит Брюне. — Раньше.
— А сейчас тебе наплевать, что ему набьют морду? Брюне хватает его за руку:
— Кто хочет набить ему морду?
— Ты видел Раска и Сенака? Они пошли к нему.
— Это Шале им приказал?
— Он не приказывал. Он пришел с Морисом, а потом кое-что им рассказал.
— Что рассказал?
— Что Викарьос предатель, что он тебя обвел вокруг пальца, что ты с ним не расставался, что это опасно и что в один прекрасный день всех нас заложат.
— Что сказали товарищи?
— Они ничего не сказали, они слушали. Потом Сенак и Раек встали и ушли, это все.
— И Шале им ничего не сказал?
— Он даже не подал вида, что видит их.
— Хорошо, — говорит Брюне. — Спасибо. Туссю задерживает его.
— Хочешь, я пойду с тобой?
— Ни в коем случае, — говорит Брюне. — Это ловушка, и ее расставили исключительно для меня.
Он бежит, за бараком № 18 никого нет, он останавливается, переводит дыхание и снова бросается бежать. Он бежит к своей погибели, никогда он не бежал так быстро. У барака Тибо он видит Викарьоса с Сенаком и Раском. Они стоят на солнце, совсем черные, посреди пустынной дороги, Раек что-то говорит, Викарьос молчит. Потом Сенак и Раек сближаются и говорят одновременно, Викарьос засунул руки в карманы, он не отвечает. Брюне ускоряет бег. Раек поднимает руку и бьет Викарьоса по зубам. Викарьос вынимает руку из кармана и утирает разбитые губы, Раек хочет ударить еще раз, Викарьос перехватывает его кулак, Сенак, в свою очередь, бросается вперед и наносит удар. Викарьос отклоняет голову, и кулак Сенака касается его где-то за ухом. Это драка, как в китайском театре теней, беззвучная и безобъемная: в нее не веришь. Брюне стремительно подбегает и ударом кулака отбрасывает Сенака к стене барака. У Викарьоса идет кровь, глаза Раска сверкают. Брюне видит кровь и ненависть, западня сработала, его окружает ненависть, в этом он твердо убежден.
— Что вы делаете, болваны?
Викарьос отпускает руку Раска. Раек поворачивается к Брюне и озирает его:
— Мы ему объясняем наш образ мыслей.
— Да. А вы его объясните фрицам, если они припрутся? И в подтверждение покажете свои партийные билеты, да? Давайте-ка, валите отсюда поживей!
Раек не шевелится, он неприязненно и мрачно смотрит на Брюне.
