глаза уже остекленели.
Горе рвало меня на части своими челюстями. Оказалось намного тяжелее, чем я себе представляла.
Нет.
Лучше гнев.
Глаза заволокло сине-белым огнем. Меня скрутило. Я стерегла тело Винсента, как волк свое логово, как змея – гнездо.
Что-то внутри меня прорвалось, и что бы ни копилось внутри этого тщательно оберегаемого тайника, оно было неподвластно моей воле. Боль и скорбь – и ярость – текли и текли на волю…
Вдалеке я услышала крики. Они приближались.
Кто-то меня схватил.
Я машинально отбивалась, стараясь вырваться. Свой Ночной огонь я обуздать не могла – неуверенность, сдерживавшая его, как плотина, разлетелась на куски, и магия хлестала через край неуправляемыми волнами. Языки пламени ревели у меня на ладонях и вдоль рук, отслаивались с кожи.
Оттащил меня в конце концов Райн.
Я сразу поняла, что это он. С отвращением узнала его по запаху и прикосновению, когда он отрывал меня от Винсента, взяв за плечи.
– Орайя, его больше нет, – проговорил он мне на ухо.
«Человечек, они мертвы», – сказал он мне, когда мы встретились впервые.
«Они мертвы. Они все мертвые».
Я где-то обронила мечи и осталась безоружна. При мне было только мое пламя, которое настолько меня не слушалось, что я могла бы спалить амфитеатр дотла. Но если оно причиняло боль Райну, он не подавал виду. Он развернул меня к себе, крепко стиснул за плечи:
– Орайя, успокойся, дыши. Возвращайся ко мне. Пожалуйста.
Он сказал это так, будто ему это было важно.
Будто это, пропади мир пропадом, было ему важно.
Я его ненавидела. Я была готова ради него умереть, а он убил моего отца, он солгал мне, и он… он…
И все же при виде боли, которую испытывал Райн, и медленно подгоравшей кожи у него на щеках я ахнула.
Он слабо улыбнулся мне:
– Тебе ничего не грозит.
Я бы предпочла больше никогда не слышать от него этих слов.
Нас теперь окружали другие. На арене скопились ришанские воины. Как в тумане, я узнала Кайриса, наблюдавшего за нами неподалеку с мечом на изготовку, а рядом с ним – Кетуру. Когда они все тут появились?
Я не могла сориентироваться в пространстве. Что-то неуловимое стало… другим. Пламя медленно отступало, но мне казалось, что я горю изнутри. Было не вдохнуть. Болела грудь… и шея…
Когда Ночной огонь иссяк, взгляд Райна остановился на моем горле.
И на его лице отразился ужас.
– Орайя, что это…
– Драть вас всех… – Кайрис подошел поближе, вытаращив глаза. – Это что… да как это…
Что?!
Я осмотрела себя.
По груди растеклись красные чернила.
– Она – наследница!.. – ахнул Кайрис.
Часть седьмая. Ночь
Глава пятьдесят третья
Мысли застыли.
Я не приходилась Винсенту дочерью. Не по крови. Он меня не обращал.
Я не могла быть наследницей клана.
И тем не менее вот она, печать, сомнений не оставалось. Мне удавалось разглядеть только ее край, но я ее чувствовала – как она горит под кожей на горле, на ключицах, в верхней части груди.
– Это не… – выдавила я. – Я же не могу быть…
Райн по-прежнему сжимал мои плечи. Он приоткрыл рот, но не смог ничего выговорить.
– Убей ее, – сказал Кайрис, не сводя с меня глаз, словно иначе я бы на него бросилась. – Прямо сейчас!
Вокруг разразился хаос. Толпа напирала. Кетура уже доставала меч. Как и многие другие – все эти ришанские солдаты в боевой броне, готовые меня прирезать. Один даже сделал выпад в мою сторону.
Но Райн одним внезапным движением отдернул меня назад, развернул и плотно к себе прижал, так крепко, что я не могла пошевелиться.
– Нет, – сказал он чужим и холодным голосом, совсем не похожим на тот, который я знала. – У меня на нее планы получше.
Ришане недоуменно молчали. Позади них усмехался Септимус, поднимая ко рту сигариллу.
– Я забрал у Винсента королевство, – рявкнул Райн. – Я забрал у него жизнь. Я забрал его титул. А теперь я заберу его дочь. И сделаю ее своей женой. Буду держать ее при себе, чтобы присматривать за ней. Я постараюсь, чтобы ей было побольнее, как нашей королеве, которую он насиловал двести лет назад.
Я даже не могла осознать то, что услышала.
Все другое. Матерь, Райн прекрасно умел давать представления. Но я уже не знала, где представление, а где реальность и который его облик был настоящим.
Я допустила этого мужчину в свою постель. В свое тело. Этого мужчину, который теперь под гогот довольной солдатни похвалялся, что будет меня насиловать.
Они задумались. Я знала, о чем они думают: что это глупо. Но вампиры любили секс и кровопролитие. Любили боль и власть. А когда все это вместе? Они едва ли могли сопротивляться.
– Только подумайте.
Лицо Райна оказалось рядом с моим, когда он меня схватил. Краем глаза я видела его волчий, звериный оскал.
– Насколько это интереснее, чем ее смерть. Пока она жива, другого наследника хиажей быть не может. А я охотно сделаю ее своей маленькой рабыней навсегда, с тем же удовольствием, с каким Винсент сделал ришан своими рабами.
Он мотнул головой, показывая на тело Винсента:
– Может, я даже его привяжу, чтобы он смог присутствовать на свадьбе дочери.
И это – эта последняя капля мерзостной дикости – их победила. Солдаты захохотали. Кайрис, глядя недоверчиво, отступил назад, но лишь на шаг. И Кетура не убирала меч в ножны, все еще готовая пронзить меня сама.
Но Райн никому не дал времени спорить. Он махнул рукой вдаль – на сцену кровавой расправы в стенах амфитеатра и за его пределами.
– Идите. Идите и верните себе свое королевство. А мне предоставьте разобраться с ней.
Они повиновались. А Райн, как и обещал, стал разбираться со мной.
Я вырывалась. Но сила Райна стала чем-то совершенно иным, а моя истощена выплеском эмоций. Он тащил меня по песку, не реагируя на мое слабое сопротивление.
Вокруг нас горел целый мир. Луну и звезды заслонил дым цвета засохшей крови. Дом Крови и ришанские воины валом валили в амфитеатр, наскоро разделываясь с теми хиажами, кто оказывал сопротивление. Звуки смерти разносились по всей ночи.
Когда Райн тянул меня прочь, мой взгляд упал на тело Винсента, бесформенной массой лежавшее на песке.
Он больше не был похож на короля.
– Орайя, прости меня, – прошептал Райн, как только мы отошли достаточно далеко, чтобы нас никто не смог подслушать. – Я… Прости…
«Прости». Это слово вызвало в
